15 августа 1986г.
"Получил от жены два письма. Вчера и сегодня. Умничка. Вчера вечером Тайгуха ощенилась. Принесла толи десять, толи двенадцать щенят. Вырыла себе нору в складе боеприпасов, там и ощенилась. Хотел щенят перенести к себе в комнату, приготовил специально для них место, но Тайга перетаскала их всех назад в нору. Зверь он и есть зверь.
Утром на одиннадцатой пробили трубу. Механик-водитель БМП пошел смотреть, и его сбила афганская машина. Проехала по солдату вперед, потом назад и уезжать. Бойцы открыли стрельбу из КПВТ БТРа, изрешетили всю машину, но в водителя не попали. В Чарикаре машину перехватили, но с "Енисея" приказали отдать властям.
Начался "Курбан" - мусульманский праздник. На "первом болоте" из стрелкового обстреляна колонна 1053. Наливники. Немного там поработал. Когда уже уезжали видели двоих, но стрелять было поздно - ушли. Что принесет этот самый "Курбан" нам? Посмотрим. Сегодня на второй выносной ходил по виноградникам, нашел любопытный кяриз. Вход горизонтальный, рассчитанный на проход вьючных. Может отправить разведчиков в ночь? Обсудил с Исмаиловым, вроде он согласен. Разрешат ли?
Вечер. Вот и еще один день прошел. Завтра поминки Бариолая. Будет большой сбор духов. В дивизию дал координаты для артиллерии. Если Бог войны хорошо поработает, духи понесут большие потери. Может и самого Карима...
Сегодня нашел брагу в винограднике. Разобрался. Сапер поставил. Засранец. Вообще-то солдаты у меня отличные. Коллектив чувствуется. Самое главное чтобы я все знал - можно многое предупредить. Но самая главная моя задача - вернуть их всех живыми матерям.
Тайга сегодня раза три прибегала ко мне. Отмечалась. Прибежит, поластится и назад к щенятам. Одиннадцать штук. Попробуем выкормить всех. Завтра в комитете поговорю насчет молока для собаки. Забот поприбавилось.
Ну что, моя любимая женушка, спокойной ночи. Спать".
18 августа 1986г.
"Снова заношу в свою тетрадь основные события этих дней.
16-го хадовцы принесли важную информацию - 17-го в Калайи-Кози "фатье-гери-Бариолай" (особый поминальный ритуал). Насир по карте даже дома показал, в которых будет Карим. Утром люди из Карабага уже унесли туда продукты. Кое-кто ушел из кишлака на это мероприятие. Нам было указано и время. Информация своевременно попала в разведотдел, но артиллерия, по непонятным мне причинам, не работала. Вернее она работала, но только аж через два часа после указанного времени. Видимо на шабаше находились и ребята из ГРУ. Во время артналета три снаряда разорвались в нескольких десятков метров от заставы. Осколки веером рассыпались по внутреннему двору. Один снаряд угодил на пост ХАД в кишлаке Сардарбег и там разорвался. Один хадовец тяжело ранен.
Сегодня был в комитете и столкнулся с афганцем настолько выразительной внешности что, встретив раз такое лицо, его уже не перепутать ни с кем. Метра под два ростом, волевое, словно вырубленное из гранита лицо, густые черные усы, абсолютно голубые глаза, окаймленные цвета черной туши ресницами, суровый разлом бровей. Взгляд тяжел. Подошел ко мне, подал руку для приветствия, пригласил в свою машину показать раненого. Оставив свой автомат своим солдатам, я подошел к машине, посмотрел на раненого. Принес свои извинения от всех шурави, обещал передать в Баграм, чтобы стреляли поточнее.
От Насира получил информацию о том, что восемнадцатого в это же время, Карим собирает командиров групп на совещание, где будут обсуждаться вопросы выхода на дорогу. Место сбора - Калайи-Кази, дом Ясына. Показал на карте.
Информацию в разведотдел дивизии передал своевременно, но сегодня работе артиллерии мешал "воздух". Такого случая больше может не представиться.
Сегодня получил информацию о том, что завтра духи всего Афгана собираются провести операцию на дороге. Передали из дивизии, что завтра ожидается нападение.
Духов видим каждый день. Сегодня в районе Калайи-Кози - Калайи-Реги шастала двадцать первая "Волга". Скоро операция. КП дивизии будет у меня на заставе. Хлопот поприбавилось. Операция, кажется, намечается нешутейная. Поглядим. А пока - порядок, порядок, и еще раз порядок, а в перерывах (на десерт) бои. Так и живем.
Как там мои? Спят поди, да и мне пора".
19 августа 1986г.
"Весь день занимался подготовкой к приезду дивизионных начальников. В третьей роте двое бойцов вышли из заставы и были расстреляны в упор. Весь день духи стреляли по комитету из эРэСов. Вечером пришли хадовцы, предупредили, что ожидается нападение. ЭРэСы уже установлены. Слышно - стреляют. Если ночью будет туго, пойду на броне выручать. Исмаилов со своими ушел на операцию в горы. Выгребли почти все патроны.
С шестой привезли движок. Завели, посмотрел минут десять телевизор, программа закончилась. Жене написал письмо. (4 дня нет писем - ужас!)
У Тайги осталось пять щенков. Одного где-то нет. Видимо, сожрала зверюга, а может крысы утащили.
Глаза слипаются. Спокойной ночи, родная. Спать".
20 августа 1986г.
"Ну и денек. Началась операция. Вчера ясно дали команду - к шести тридцати на заставе идеальный порядок. В три часа меня разбудил дежурный - приехал комдив. Вскакиваю, выхожу встречать. Подхожу к самому активному офицеру, подозревая комдива именно в нем. Тот разворачивается, и не успеваю произнести ни слова, на меня обрушивается лавина ругани: "На гауптвахту! Что такое война не знаешь! - Далее прочая дребедень. - Почему люди до сих пор спят!? Почему танки еще здесь!?". Можно подумать, что комдив не в курсе о том, что на ночь танки снимаются с выносных постов. Об этом я ему и поведал, после чего полковник схватил меня за грудки. "Молчать! Я спрашиваю, почему танки еще здесь!?" Взглядом показываю, что его цепляния за мою форму мне неприятны. Не понимает, продолжая орать. "Лапы убери". "Что?!!" "Я говорю, уберите лапы". Не знаю, чем бы все это закончилось, не подскочи начпо. Он встал между нами.
-- Лейтенант, успокойтесь. Это все-таки командир дивизии.
Инцидент как-то сам собой закончился.
Сижу на выносной, корректирую огонь артиллерии".
21 августа 1986г.
"Сегодня ходили в "зеленку" с НШ - вытаскивать третий батальон "из окружения". (Такую формулировку выдал комдив) Федорашко - на моем 415-ом, я - на 417-ом. "Вытаскивать мотострелковый батальон из окружения" дело не шуточное - с нами пошли приданные моей заставе разведчики. Третий разведвзвод Рухинского полка.
В "зеленку" зашли через Карабаг. За кишлаком растительность настолько плотно нависала над броней, что было несколько прохладно. Когда танки вышли на более-менее открытую местность, с КНП дивизии поступила команда разведчикам возвращаться "на базу". Я и Федорашко на танках пошли к засевшему в одной из крепостей третьему батальону 181-го полка. Справа от дороги ровно стелились выгоревшие на солнце неухоженные виноградники, слева тянулся высокий дувал, защищающий танки от возможного обстрела из гранатомета. Все же он случился...
415-ый шел впереди, 417-ый - за ним. Как только танк Федорашко поравнялся с проломом в дувале, воздух ухнул выстрелом из гранатомета. Стреляли метров с пятидесяти из-за небольшого холма. Граната прошла над трансмиссией 415-ого. Из своего АК я пустил короткую очередь в сторону холма. Этот пролом Федорашко проскочил, я, поравнявшись с ним, дал команду "пушку влево, огонь". Четыре танковых снаряда восстановили "статус-кво". "Пушку влево, вверх", пошли дальше. Метров через 70 вижу сквозь оседающую пыль группу духов с двумя РПГ, предупреждаю Федорашко, даю ему целеуказание. Александр Иванович, при подходе к очередному пролому поворачивает пушку и 415-ый делает несколько выстрелов. Левее от того места, куда ведет огонь 415-ый, наблюдаю снайпера (его выдал сверкнувший окуляр прицела). Ствол винтовки направлен мимо меня на начальника штаба. Из автомата заставляю духа залечь. Через пролом в дувале посылаю три "огурца" из 417-ого. Перед первым выстрелом танковой пушки вижу его голову. Война...
Федорашко по связи:
-- С меня сто грамм и пончик. Спасибо, брат. - Приятно.
При выходе из зеленки были обстреляны. Поработали из танков. Пехота и начальник штаба осталась на заставе, я получил задачу двумя танками полностью очистить местность от растительности на три километра в глубину. "Грамотность" поставленной задачи привела впоследствии в "восторг" многих офицеров, меня на тот момент - в ярость. Но... Согласно уставу задачу нужно сначала выполнить... И мы пошли...На 417-ом провалился в кяриз. 415-ым помогали вытаскивать. Валили деревья, крушили дувалы. К вечеру возвращаемся "на базу". Застава была обстреляна стрелковым. Завтра пойдем в то место, откуда духи вели огонь.
Девятая рота 181-го полка была обстреляна нашими вертушками, есть раненые.
В мое отсутствие на заставе побывал командарм. Говорят, хвалил порядок. Хозяйство ему понравилась.
Помылся в бане. Устал, как черт на шабаше. Спать.
Написал жене письмо, отправил фото со своими хадовцами. Ночью обещают обстрел. Понятно, все-таки КП дивизии. Поглядим кто кого. Завтра в бой. А теперь спать".
22 августа 1986г.
"Прошел еще один день. Косили, пахали "зеленку". Три раза разувались, садились на брюхо. Справа соседи есть, слева - есть, впереди - никого. Пехоты тоже нет. Работаем без прикрытия. Были обстреляны. 415-й поймал гранату в бортовую передачу. Надо менять. Главное - все живы, а поменять - поменяем.
Поработали славно - угробили всю технику. На 415-ом, кроме бортовой, надо менять восемь катков, на 417-ом - пять. Чуть глаз не потерял. Душманская пуля высекла щепу с дерева, думал - все, ан нет. Поранил нижнее веко. Как глаз закрыть успел, не знаю. Резерв комдива, т.е. мы, косит зеленку. Забавно. Застава стала видна, как на ладони. Операция закончится, пойдут эРэСы, ДШК, снайпера.
Помылся в бане. Дивизионный рембат восстанавливает мои танки. Спать".
24 августа 1986г.
"День рождения моей дочурки. Четыре годика. Вчера получил от Маринки сразу три письма. Спасибо, Богиня. В одном из них фото Настиной группы в детском садике. Дочь на меня похожа - где-то у матери есть фотография - я со своей группой в детском саду.
Метрах в трехстах южнее заставы прямо на дорогу сел МИ - 24. Комдив отправил меня выяснить - в чем дело. Подъехали на 415-ом, около вертушки парень в летном комбезе. Спрашиваю: "Что случилось, подбит?", отвечает: "Я не летчик. Техник. Экипаж уехал на попутке в Баграм.". Толково. Осматриваем вертолет. Видимых повреждений нет. Ни одной пробоины. На танке пробиваю колею для объезда вертолета машинами, выносному посту ставлю задачу на охрану "крокодила". Вернулся, доложил комдиву. Через несколько часов из Баграма привезли экипаж, и вертолет улетел на базу.
Никогда не думал, что буду в Постиндозе и вот я здесь - в логове Карима. Мой танк первым вошел в кишлак. Двое суток был с третьим батальоном 181-го полка. Поговаривают, после Постиндоза бросить меня с разведбатом на Калайи-Кози. В Постиндозе искали оружие - склады Карима. Не нашли. Федя, замполит роты пехоты паренек неплохой, но уж больно робкий. Выдаю ему свои решения, он бежит советоваться с комбатом. Время уходит.
Так и идем. Гробим потихоньку технику, восстанавливаем, снова гробим, снова восстанавливаем, и так без конца. Проклятая "зеленка". ("У нее и заночевали")".
25 августа 1986г.
После обеда - Калайи-Кози, к братьям-разведчикам. После обеда прибыли домой на обслуживание. С тем, чтобы вечером уйти в Калайи-Кози. Федорашко, который остался за комбата, сказал, что комбат пехоты обо мне высокого мнения и просит комдива перевести меня к нему в батальон, но он (Федорашко) не отдал.
А было так:
Александр Иванович подошел ко мне на заставе:
-- Серега, там комдив тебя требует, пошли. Мы двинулись на первый пост, где был оборудован КНП дивизии.
-- Ты это...- Я приостановился.
-- Погоди, там комбат-три пехоты хочет забрать тебя к себе в пехоту. Ты как?
-- Александр Иванович, я - танкист.
-- Ну, и, слава Богу, я так и сказал. Ну, пошли.
Мы поднялись на КНП. Комдив сидел за раскладным столом, разговаривал с кем-то по радиостанции. Увидев нас, отдал по связи распоряжение и положил тангенту с наушниками на стол.
-- Ну что скажешь, капитан? - Обратился он к Федорашко.- Отдаешь Погодаева на роту?
-- Да у меня он через месяц начальником штаба будет. - Вступил в разговор комбат пехоты, стоявший рядом.
-- Ты сам-то как? - Обратился комдив ко мне.
-- Товарищ полковник, я хороший командир танкового взвода. К чему мне быть плохим командиром мотострелковой роты?
-- Ну, так что? - Это уже к Федорашко.
-- Рано ему еще, товарищ полковник. Пусть повоюет.
От этих слов моего начальника штаба стало не по себе. "Толково", - подумал я.
-- Товарищ полковник, разрешите идти?- Обратился я к комдиву.
-- Иди, подумай, Погодаев, поговорим позже.
Я спустился вниз. Было обидно за Федорашко - не мог других слов найти? Взводом я к тому времени командовал пять лет, в боях себя показал вроде неплохо, а тут - "рано". Было действительно обидно.
Через некоторое время Александр Иванович подошел ко мне:
-- Не обижайся, зачем тебе в пехоту? Освободится у нас рота - станешь ротным. Ну не хочу я тебя отдавать, понимаешь?
Да, я понимал. Это я понимал уже пять лет. Еще в Забайкалье комбат на всех совещаниях спрашивал за роту с меня, а не с сидящего рядом живого командира роты, при всех офицерах заявляя, что тот просто балбес. Когда в других батальонах освобождалась должность, не отдавал - "здесь получишь". Так что как командиров я их понимал. Обидно было за них, как за мужиков. Расстаться с хорошим офицером всегда сложно - с кем же тогда остаться работать? Для этого необходимо определенное мужество, а как раз его-то и не хватает многим начальникам.
К вечеру сделали 415-ый (поменяли бортовую)
Калайи-Кози отставили. Разведбат отказался от брони. Войска стоят слишком плотно - можем своих зацепить. Опять пошли валить "зеленку".
Боец связист слышал на КНП разговор - комдив снова уточнял у Федорашко насчет меня - можно ли выдвигать? Александр Иванович опять, мол, подождать надо, но комдив сказал: "Да нет, пора". Планируют, вроде, в 177-й полк.
Беседовал с помощником начальника разведки дивизии - майором Назиным. Он сказал, что Керим сейчас в Чарикарской "зеленке". Обещает по возвращению отомстить "шурави Карабага" за все, то есть мне. Застава стоит открытая со всех сторон. Голая, как невеста. ЭРэСами по ней работать - любо-мило. Надо ДШК ставить, иначе - тоска.
От отца получил письмо. Основная мысль - не бзди, но верит - "как мы - русские люди".
Вот пишу, а ребята утюжат "зеленку". Первый раз вышел из танка - пусть сами немного поработают. В бою учиться некогда, а тут, без командира на борту, пособраннее будут. Со стороны это хорошо видно. Уйти бы к разведчикам в "зеленку", или к комбату-три. Мужик толковый.
Забавный эпизод получился в "зеленке". Вечер. Надо располагать людей на ночь. Подходим к крепости, я ставлю танки для прикрытия пехоты, солдаты входят в крепость. Комбат снаружи, поодаль от меня руководит действиями своего батальона. Совместно организуем внешнюю оборону крепости. Я остаюсь со своими экипажами уточнять сектора обстрела, запасные позиции - то есть занимаюсь своим делом. После этого оставляю на танках дежурную смену, захожу в крепость и вижу вылетающего из двери Федю - замполита роты. Следом выходит разъяренный комбат - Федя вылетел от его удара. Майору неловко оттого, что разборка происходит при мне.
-- Почему не выставлены посты!? Почему люди валяются без бронежилетов где попало!? Вы где находитесь, товарищ старший лейтенант!?
Ситуация понятная, но бить офицера!? Может и поделом, но не так же! Внутри я кипел, но в чужой монастырь соваться не стал, хотя и далеко не отошел - при мне больше не посмеет. Так и вышло.
Высказав бедному Феде все, что он о нем думает, майор подошел ко мне:
-- Прости, танкист, не сдержался. - Отошел.
Позже, после ужина комбат собрал своих офицеров, разложил карту, спрашивает: "Покажите точку своего стояния", ни бум-бум. Он мне: "Танкист, покажи на карте моим "боевикам", где они находятся". Подхожу, показываю точку на карте. Комбат:
-- Учитесь, олухи.
Мне, как офицеру, честно говоря, действительно было стыдно за парней в таких же погонах как у меня. Сегодня эти парни отвечают перед матерями за жизнь их детей, поэтому сейчас я был полностью на стороне комбата.
- Я в училище, товарищи офицеры, четыре года пил водку и баб сгребал, но когда уважаемый мною преподаватель-топограф сказал при всех, что я дурак, когда я не смог четко показать точку своего стояния, мне на всю оставшуюся жизнь стал стыдно перед самим собой, прежде всего. Понимаете? Перед собой! Я ночами учил предметы, дабы никто и никогда в жизни не назвал меня дураком. Понимаете? Никто и никогда. А вам говоришь, с вас как с гуся вода. Поймите - вы - ОФИЦЕРЫ! Неужели в танковых училищах учат лучше? Ведь танкист-то пораньше вас училище заканчивал. Эх вы, "кадеты".
Слушая воспитательную тираду комбата, я вспоминал своего, царствие ему небесное, преподавателя топографии - полковника Молодцова. Он был действительно вечно молодым. Таким и остался в моей памяти. Высокий, сухой, он излучал столько энергии, что полностью оправдывал свою фамилию. Я не помню, чтобы он спокойно прохаживался по училищу. Его походка всегда была настолько стремительна, что на ходу решать какие-то вопросы с ним было просто невозможно. Также не помню его спокойно сидящим на одном месте. К сожалению, не помню его имени-отчества, но забыть этого замечательного офицера не сможет никто из тех, кто с ним встречался хоть единожды, а тем более те, кого он учил.
На первом же нашем занятии полковник Молодцов представился так:
- Здравствуйте, товарищи курсанты, меня зовут полковник Молодцов. Я, к вашему сведению, один из немногих офицеров, кто знает топографию на тройку. Нас, полковников-топографов в округе пять человек. Если кто-то из вас будет знать топографию на твердую двойку, значит не зря я с вами мучился.
Иногда, в ходе занятий, особенно полевых, полковник Молодцов позволял себе поговорить с нами по душам. Во время Великой Отечественной войны Молодцов командовал отдельным топографическим батальоном, который состоял из одних женщин. Женщины же, по словам полковника, научили его материться. Матерился он действительно высокохудожественно, беззлобно и безобидно. Знания, которые Молдодцов давал нам по топографии не раз помогали мне и на войне, и в мирной, далеко не в военной жизни, за что ему огромное спасибо.
Чтобы получить у него тройку по топографии, нужно было изрядно попотеть. На зачетах он был безжалостен и слова выпускников училища о, якобы "лояльности" Молодцова, казались вымыслом, но к ним все же от выпуска к выпуску прислушивались.
Выпускной экзамен по топографии, который принимал полковник Молодцов - это особый ритуал в истории Благовещенского Высшего Танкового Командного Краснознаменного, имени Маршала Советского Союза Кирилла Афанасьевича Мерецкова училища, о котором знают только те, кто сдавал его полковнику Молодцову. Заканчивался этот ритуал неизменно фразой преподавателя:
- Золотые медалисты и красно дипломники встать. Замкомвзвода, соберите зачетки.
Вставшим:
-- Вам "отлично", остальным - "хорошо". Встать! Все свободны.
Долгую и добрую память в сердцах выпускников Благовещенского Танкового оставили преподаватели-фронтовики - полковники Молодцов и полковник Ткаченко.
Эх, молочка бы с булочкой...
26 августа 1986г.
"Из "зеленки" привезли китайский ДШК. Разведчики обещают подарить станину. Установлю на первом посту, с ним повеселее как-то.
Комдив снова завел с Федорашко разговор обо мне. "Вы, - говорит - просто боитесь выдвигать Погодаева на повышение, потому как слишком уж он у вас боевитый. Таким офицерам расти надо". Федорашко: "Ты нас с комбатом понять должен - зачем нам терять хороших офицеров" Плевать бы мне на их понимание, больно уж все "бережливые" ко мне. Только вот пацанов своих оставлять действительно не хочется. Подхожу сегодня к танку, экипаж хмурной сидит. "Что случилось, мужики?" - Спрашиваю. Славка Рычков глаза поднимает: "Уходить от нас собираетесь, товарищ старший лейтенант?", "Это еще что за вопрос? Свято место пусто не бывает. Пока что я ваш командир, и уходить никуда не собираюсь. Так что воевать вместе будем".
Время бы пролетело побыстрее, да домой - к женушке, к дочурке. Сходить в тайгу, со стариком потолковать.
Устал, как собака. Спать, спать, спать.
Сегодня снова были в "зеленке" - Карабаг-Калан, Калайи-Биби, Коркуль. Навозили дров. Завтра, говорят, операция заканчивается. Да, а для кого-то все только начинается.
А сейчас спать. Утро вечера мудренее".
29 августа 1986г.
"Вчера операция закончилась, все уехали. Так захотелось выпить, устал. На шестой взял ДШК, установили. Трофейный положили в солярку отмокать. Люди Карима уже вернулись в Калайи-Биби. Из саперного полка к Кариму опять ушел солдат. Пытались с боем вернуть, не вышло. Ушли.
Помылся в бане, писать сил уже не хватило.
Сегодня наводили порядок на заставе. Был в Карабаге у хадовцев, отдохнул маненько. Получил сегодня фотографию дочурки - чудо мое. Написал Маришке письмо, отцу уже не могу. Спать. Спокойной ночи, мои родные".
30 августа 1986г.
"Сегодня был на совещании. Приятно слышать, что моя застава на лучшем счету - значит работаю не в холостую. Федорашко сказал, что благодаря седьмой заставе батальон поднялся в глазах комдива. Написал наградные на Додонова, Рычкова - к "Красной Звезде", Толстому - "За Отвагу". Пройдут ли? Утором видели костер в "зеленке", долбанул пару снарядов - пугнул "кам-кам".
Эх, сейчас бы обнять тебя, родная ты моя, но - ты далеко. Сейчас лягу спать, и к тебе. До встречи, Малыш".
1 сентября 1986г.
"Пятый месяц моего пребывания в Афганистане. Замполит с НШ сказали, что меня представили к ордену. По-видимому отставят. Вчера на БТРе "комендачей" с Сашкой "Гитлером" (Худой, высокий, вечно улыбающийся прапорщик Сашка из комендантского батальона получил свое прозвище за то, что приезжая к нам, на боевые заставы разговор начинал с одной и той же фразы: "Ну как же вы тут живете без женщин? По легенде это первая фраза, произнесенная Гитлером по прибытию на восточный фронт", пояснял Сашка.) приехали Малышев с Кругляковым, оба под хмельком. "Поехали, - говорят, - на шестую, а здесь пехота останется". Прикинул - выносные сниму, парни толковые, офицер на заставе есть, а без меня на шестой эти двое могут что-нибудь натворить. Проинструктировал сержантов, поехал. Ночью говорил с Малышевым. Пытался командиру роты объяснить, что его пьянство добром не кончится, здесь не Союз. Наутро они поехали в Мирбачакот за водкой. Останавливал, но - куда там! Ротный ведь! Хотел уехать с комендачами к себе, но Кругляков забрал мой автомат. Остался ждать.
Приехали, выпили, стали собираться в медсанбат. Вроде отговорил. Только собрался уезжать, приезжает Федорашко. Малышев спрятался в складе боеприпасов - пьяный ведь в усмерть.
НШ на меня - "бросил заставу, связи с тобой нет, не ночевал на заставе, тебя на роту, а ты..." Самое паршивое, что на седьмой был замполит, а на шестой все было нормально в эту ночь. Два раза забирал автомат у ротного.
Может Федорашко и прав, говоря мне: "нахрена они тебе нужны - за ними присматривать. У каждого, дескать, своя голова". А если бы никто не забирал автомат у ротного? Они ведь однажды уже забрасывали друг друга гранатами.
Ладно - "семечки" все это. Додонову и Рычкову сказали переписать наградные на медаль "За Отвагу". Пишу".
2 сентября 1986г.
"Оказывается вчера Кругляков, после отъезда НШ, с комендачами смотался в госпиталь. Малышев оклемался, вышел и вечером уехал туда же. Ночью, часов в двенадцать приезжает замполит, у меня все нормально, еще не ложился - разговаривал с бойцами. От замполита я и узнал, что ротного видели пьяным в госпитале. Взял у меня 417-й и уехал на шестую.
Утром, после выставления выносных, поехал на шестую. Замполит спит, дежурный, часовой, повар, больше никого нет. Малышев появился часов в 12 дня. НШ через Изерского передал, что я остаюсь за ротного. Завтра должен представить "правдивую" объяснительную. Задачка. Ладно, разберемся.
Замполит привез почту. Мне - от мамани и от сестры. Отвечать пока некогда - забот полон рот, а тут еще это".
4 сентября 1986г.
Вчера утром вызвали на партсобрание. Только приехал на девятую, обстрел выносной шестой заставы. Забегаю к Федорашко:
-- Я поехал.
-- Давай.
Прилетаю туда, со стороны Саусанга и в том месте, где жгли наливники - скопление машин, дорога ими забита, не проехать. Наших никого нет, выносные толком сказать ничего не могут. По связи вызываю свой резерв - разведвзвод Исмаилова. Ставлю ему задачу - усилить выносные седьмой, одну БМП отправить к выносным шестой заставы, быть постоянно на связи. 417-й оставляю у первой выносной шестой, сам бегу к мосту - к месту обстрела. На БРДМе догоняет зам. начпо - Байдаков. Спрашивает какую задачу имею. На ходу докладываю. "Действуй" (а то я сомневался).
Обстреляли афганцев, подожгли две машины, первую выносную обстреляли - три гранаты прошли мимо. Стреляют, собаки. Добегаю до второй выносной шестой, прыгаю в 412-й танк. Здесь посложнее - шесть гранат - все в бруствер окопа, стрелковым бьют по люкам. Работаем. Напротив выносной стоит автобус, духи лупят и по нему. Старики, женщины и дети разбежались по виноградникам. На обочине лежит молодая ханум в белой чадре. Какая-то сволочь пытается ее достать - пули высекают искры об асфальт. Механик-водитель 412-ого, рядовой Джансаидов, выскакивает из танка, хватает ханум на руки, относит за танк, накладывает индпакет поверх чадры, возвращается на свое место. (На заставе при разборе, за свое "мужество" получает от меня по зубам - нечего оставлять танк без команды во время боя. Жизнь моих парней для меня дороже. Но все же, молодец! Люблю своих пацанов.)
Обстрел поутих, надо растаскивать колонну.
На связи во время боя было четыре танка. Три понятно - две выносных шестой, мой 417-й, не могу понять, где спрятался Женя Калин с пятой "А"? Нахожу его с другой стороны дороги. На обстрел выехал - молодец. Но это верх боевого мастерства - найти ложбинку, чтобы в ней укрыться на танке! Да, воистину - мастерство не пропьешь! "Зеленое, зато живое". Молодец, лейтенант Калин!
Доложил на "Пурпур" обстановку, свое решение - развернуть выносные на запасные позиции. Поврежденные машины скинул с дороги, колонна рассосалась, открыл движение.
Когда приехал на заставу, Вовка Исмаилов говорит:
-- Ты аж преобразился весь. Что, доволен - дорога зажила своей жизнью?
-- Жизнь, Володя, на дороге не прекращалась. Дорога каждую секунду живет себе своей жизнью, и живет. Другое дело, что жизнь дороги - это наша с тобой, Вова жизнь, и обосраться нам с тобой здесь никак нельзя. Вот так-то, браток.
Пока мы воевали, на партсобрании было принято решение об исключении капитана Малышева из партии. Сегодня Малышев уехал в Руху на партком. Хочет проситься на другую должность. Правильно делает - какой из него командир роты?
Сейчас я на шестой заставе. Свой 417-й поставил на третью выносную. Сидят - ждут обстрела. По моим соображениям духи специально приучают нас к тому месту, а сами готовят удар в районе третьей выносной. Во-первых - место больно хорошее, а во-вторых - там давно не стреляли. При выставлении ходил там по винограднику, видел свежие следы. Следы духа - ходил по зарослям. Крестьянин бы ходил по меже. Вообще-то так можно и на засаду нарваться, но - такая у меня работа. Парни видят - виноградники командиром осмотрены, установленных эРэСсов не обнаружено.
Мой сапер - чеченец Мукулов сегодня утром забавную фразу выдал: "товарищ старший лейтенант, я в вас влюблен. Таких офицеров я еще не видел. Рисковый вы мужик, аховый". Приятно то, что мои парни не хотят другого командира. Как же я могу их оставить? На совещании комбат казал: "Да, коллектив ты сбил хороший. ЧП быть не должно".
Приятно каждый день видеть плоды своего труда.
Привезли почту. Мне - ничего. Вчера старшина привез из Рухи справку для жены на льготы. Сегодня отправил. Пусть живет отдельно от матери, коли хочет. Пусть.
5 сентября 1986г.
"Ровно четыре месяца назад я последний раз был с Маринкой. Четыре месяца. Впереди еще двадцать (с отпуском). 1/6 моего афганского пути позади. За это время сделано многое. Иным столько сделать не удается и за четыре года.
Какие новости? Новостей много!
-- Мой щенок первый раз в жизни ел мясо. По-моему - понравилось.
-- Насир привез из Кабула кое-что из вещей - моя первая закупка в Афганистане.
-- Насира переводят в Кабул.
-- Получил от жены 4 письма - это главная новость!
-- Малышева снимают с должности.
-- Карим готовит нападение. (На кого и на что, неизвестно, но на нас - в любом случае.)
-- Разведчики ушли в засаду.
Весь день проездил. Привез масло для танков, главный фрикцион на 413-й. Утром, при выставлении выносных видели пятерых духов. Либо к дороге выходили, либо группа минирования. Немного постреляли. Написал письма родным.
Маришка, как бы я тебя сейчас обнял!
Спать хочется чертовски. Прожит еще один день, и прожит с пользой. Разбираем 415-й - делаем средний ремонт - движок ни к черту. 417-й промывали - не тянет.
Ну, вот и все. Спать".
7 сентября 1986г.
"Пошел пятый месяц моего пребывания в Афганистане. Сегодня было подведение итогов. Застава заняла 4-е место среди семи. Это прогресс. В прошлом месяце мы были последними. Отрадно было слышать, что мы являемся самой боевой заставой не только в батальоне, но и в дивизии. Воюем больше других и, говорят - лучше. Лучшим механиком-водителем батальона признан Толстый, лучшим командиром танка - сержант Батыров.
От Маришки получил письмо. Теплое, но полное беспокойства. Пока ты моя, родная, со мной ничего не случится. Обещаю.
Пустил в близлежащие виноградники афганцев. Это их земля, их виноградники. Зачем же отнимать их хлеб. Хотя - тоже рискую. К Суфи-Расулу из Пакистана пришел, говорят, самый жестокий командир группы - Ибрагим. Поглядим, что за Ибрагим.
Чертовски хочется спать".
8 сентября 1986г.
"Щенята уже дерутся. Пора раздавать, а то не прокормить - больно прожорливы. От Моей ничего нет. Написал письмо. Сегодня ходил до первой выносной, разговаривал с крестьянином. Разрешил собирать урожай около танка. Был в комитете Карабага, играли в шахматы. Получил важную информацию. Суфи-Расул - в Саусанге. Группа размещена в двух домах. У него одиннадцать установок новых ракет класса "Земля-Земля" производства ФРГ. Думаю - ПТУРСы. Что это за штука конкретно, пока неизвестно, и не дай Господь нам ее испытать. Начальнику штаба сказал, что может недельки через две представлю этот эРэС. "Убью, - говорит, - не лезь сам." Сам-то я в Саусанг не полезу - просто думать надо, думать. Неспроста ведь Суфи-Расул припер их к дороге, ох неспроста.
415-ый на ремонте. Ко Дню Танкиста должны сделать. Меняем двигатель и ПМП. Отремонтировать бы поскорее мою "ласточку", да и жить спокойно.
Прошел еще один день. Спокойной тебе ночи, дочуронька. Спокойной ночи, любимая моя женушка. Мирного вам неба. Да и мне пора отдохнуть. До завтра".
9 сентября 1986г.
"Сижу на шестой заставе. Старшина беседует с людьми. Сегодня, в 15.20 в Мирбачакоте подорвался новый танк - 410-ый. Малышев отправил экипаж за водкой. Дембеля облепили танк и поперли. Если бы взяли водку в дукане и вернулись, все прошло бы гладко, но эти черти свернули с дороги и углубились в кишлак. Видимо продавали солярку. При выезде из Мирбачакота подорвались на фугасе. Мало балбесам приключений. У механика-водителя Водопьянова это уже четвертый подрыв, четвертая контузия. Жалко парня. Кому он будет нужен - молодой, красивый, но со стряхнутой башкой. Башка-то "стряхнутая" у ротного, но жить-то этим парням. Экипаж жив, раненых нет - случайность.
Болела у меня душа за эту машину. Видно не зря.
Утром ко мне на седьмую приехали ротный и старшина - оба пьяные. Старшина поехал за водой, Малышев остался у меня спать.
Вовка Исмаилов был на девятой, приехал счастливый - его разведвзвод занял первое место среди разведподразделений дивизии. Спросил у него, как у них распределяются места. Он честно ответил, что первым местом он обязан мне - вся развединформация проходит через меня. Приятно - хорошо работаем. Вся дивизия дает меньше информации, чем мы. Спасибо ребятам из ГРУ - это они всю свою сеть замкнули на мне. Они, да Юрка Француз, который познакомил меня с работниками местных комитетов ХАД.
Вечером приехал Федорашко с ротным, Малышева забрал с собой, а меня - на шестую. Рота развалена, вернее, шестая развалена. Техника на ладан дышит, теперь вот новая машина подорвалась. На седьмой порядок. Это приятно. Пока все идет к тому, что мне получать эту роту. С одной стороны работы непочатый край, а с другой азарт, чистый азарт - ведь одолею, выведу роту из болота. Смогу. На седьмой уже все сделано - застава уверенно идет в передовые. С людьми просто надо много работать. Боюсь достанется застава бездарю типа Жени Калина и снова все на смарку. Но пока это только мои домыслы, а пока седьмая моя.
От Маришки сегодня ничего не получил - писем не было вообще. Написать письмо? Тяжеловато на душе - теплого письма может не получится, а другого писать не хочу. Побеседую с людьми и спать. Устал".
10 сентября 1986г.
"Возил щенят в дивизию - комдиву и начпо. Весь день проездил. Малышев написал рапорт об отстранении от должности. Прикидывается больным. Ну что ж...
От Маришки ничего нет. Пришло письмо от девочки Наташи из Читы, от Татьяны Щербань.
Перебили мне сегодня мои мальчики сон. Саргсян и сапер при содействии Турибаева продали соляру. Танки почти пустые. Продали, говорят, одну бочку, а не хватает тонны топлива. Скоро подъем, выносные выставлять, а я только что закончил их воспитывать. Вижу - заставил их серьезно задуматься. А вообще парни у меня хорошие. Драть их буду, как "худых поросят", но сам. Отдавать их кому-то не собираюсь. Толковые у меня солдаты. Главное - сообразительные. Ну что, вздремнем чуток?".
12 сентября 1986г.
"Ни вчера, ни сегодня писем нет. Странно. Написал Мишке Карелову. Маришке пишу каждый день. Из Союза приехал комбат. Был на заставе. Остался доволен".