Поминальная.

...первым пал Заславский Юра.
Будет пухом пусть земля.
Говорят что пуля дура,
Но не верю в это я.
Перестал считать потери
Мой истерзанный народ,
Только я в слова не верю:
"Время лечит - всё пройдёт".
Не вернёшь, ушли на веки
С. Мазурский, Д. Веснин.
Слились слезы - стали реки,
Разлились...
Еще один
Среди сопок за туманом
-Я умру? - друзей спросил.
Был утешен он обманом,
Но что б жить не стало сил.

Как теперь сказать словами
Что прожили жизнь не зря!
А никак опять обманем?
Что ж, простите нас друзья.
Мы вас помним! Павшим слава!
Что ушли- не их вина,
На гробы легли по праву
Красной крови ордена.

***
Воском залита скатерть, треск похоронных свеч.
Тихо ребенок плачет, рядом пытаясь лечь.

Кровью залита скатерть, падают слезы свеч.
Полдень чернее сажи в мертвом квадрате плеч.

Мутные блики по стенам, чья-то тупая речь,
В душу дохнуло тленом, холодом веет печь.

Сердце разбила пуля, залп завершает путь.
Падает снег на лица, давит гранит на грудь.

***
-Ты помнишь, друг, как мы с тобой
Колонной вышли в Лашкаргах?
Ты помнишь, друг, наш первый бой?
И был за нас тогда Аллах?
Ты помнишь Грозный, бой во тьме?
Когда вокруг царила смерть?
Тельняшка порвана на мне,
А я кричал:- Ответь! Ответь!
Ты помнишь, друг, тот медсанбат?
Увы и там достала смерть.
Хирург сказал: - Прости, солдат!
А я кричал, ответь, ответь....

***
На попа поставлено:
Не орел, не решка.
Буро окровавлена
Старая хебешка.

Старая хебешка,
Грудь пробита влет
Где орел, где решка?
Кто теперь поймет?

Монах

Старый монах сидел у дороги.
И горные пики, седые отроги
Его волосам подарили свой цвет.
Старый монах - девятнадцати лет.
В грубых морщинах лицо и лоб.
И уж давно в край родимый гроб
Отвёз добродушный его старшина.
И выпита горькая чаша до дна.

Он, правда, давно превратился в тлен,
Познав изнутри слово страшное: плен.
Кому, как поведать, и как рассказать
О чём не расскажешь?! И как приказать
Себе самому позабыть этот плен
И к жизни вернуться сквозь призрачный тлен?

День старый монах сидел у дороги.
В солдатских ботинках избитые ноги.
Из плена бежать ещё мало.
Спасти
Горячее тело, что б в сердце нести
Ужасную рану, сжигающий тлен,
Кровавою вязью начертанный плен.

Он вечер сидел недвижим у дороги.
Идти не хотели уставшие ноги.
Лишь ночью холодной поднялся с земли
И ноги его снова в путь повели.
Он шел и молился за мир и за труд,
За тех, кто ещё на планете живут.
За русских, татар, за грузин, за лезгин...
Молился он так, будто он лишь один
Способен спасти от напастей весь свет,
Как будто на всё уже знает ответ.

***
Вновь этот мир гремел в набат
Такой не помня тишины
А кабаниха кабанят
Вела, спасаясь от войны.

***
В командировку.

Я уезжал в командировку
Не заграницу, на войну.
К плечу примеривал винтовку
Сердечной болью за страну.

Кроссовки брошены, пижама
Легла в обширный чемодан.
И озорно, не по годам
В окошко подмигнула Дама.
Прошлась немного в стиле "па",
Развеяла по ветру платье,
Рукой взмахнула у столпа.
Как говорится: "Здрасьте, нате".
-Пойдем за мной?! - кивнула мне,
Представ нагою и босой.
Но лишь мурашки по спине.
Нагая, а рука с косой...

***
Потеря в горах скользнула
Слезинкой в твои ладони.
Как будто ветром подуло:
Потери опять в ОМОНе.
Заброшены за облаками
И даже порою выше
Неслышными шагами
Души до бога вышли.
Когда уходили, двери
За ними никто не закрыл.
И новые потери
Летят, не имея крыл...