ПОВЕСТЬ О РАЗОРЕНИИ БАТЫЕМ ГРАДА РЯЗАНИ (1237).

Что время! Бурною рекой
Оно течет, века смывая,
Своею мутною водой
Песком забвенья покрывая
Дела минувшей старины.
Сегодня в завтра превращая
Одним стремлением волны.

Течет река, но иногда
На дне ее, из мрака ила,
Вдруг приоткроется могила
Давно ушедших в мир теней империй,
Их богатство, сила и современников идей,
Покрытых славой иль позором.
Они всплывут, представясь взорам
Идущих вслед годам былым,
Следя за тем с немым укором,
Как мы историю творим.

В страницах летописей стертых
Глаголом писанных простым
Являет время кости мертвых
Для назидания живым.

*****
Сойдемся, братия и други,
Руси родные сыновья!
Составим слово, буква к букве,
И возвеличим Русь, хваля.

Лет первых вспомним времена,
Промчимся мыслью над полями,
Похвалим чудо-песняра,
Бояна вещего с гуслями.

Чьим переливом в Кия-граде
сказаньем потчевал людей.
Народ всегда стремился к правде
И к славе русичей-князей.

О, светло-светлая земля,
Красотой многою дивишь!
Моя Отчизна, Русь моя,
Веками чудная стоишь!

Озера полные, холмы,
Крутые горы и дубравы,
Благословенные сады
Монастырей, скиты и храмы.

Князья суровые, честные
Девицы, милые собой,
Всего исполнена Россия,
О, православья Дух Святой!

*****
Уж год двенадцатый минует,
Как к нам на Русь даром церковным
Перенесен был из Корсуни
Николы образ чудотворный.

И тут пришла гроза со степи,
Что, как всегда, врагов плодила.
То рать Бату с мечем и плетью
На брег Воронежа ступила.

Остановился царь безбожный
С великим воинством татарским,
Колоколов набат тревожный
Гудит над княжеством Рязанским.

Князь Юрий Ингваревич статный
Рязань держал в своих руках,
Батый же требовал десятой
Во всем: и в людях, и в конях.

Услышал Юрий, князь Великий,
Гром надвигавшейся беды,
Терзает сердце стоном диким
С кровавой Калкинской воды.

Тогда впервые наше солнце
Сокрылось в стрелах диких орд,
Дружины русских и половцев
Сразил неведомый народ.

Конь из Рязани мчит посла
Во град Владимир, где Георгий,
Держась Великого Стола,
Не внял прошенью о подмоге.

Русь, Русь, знаменья ждешь какого,
Чтобы усобья прекратить,
Креста лобзание Святого
Раз, совершив, не преступить.

О, славолюбья томный дух!
Который раз ты губишь землю,
Побед внушая лживый слух,
Всеобщей выгоде не внемля.

Не будет чести никогда
Тем, кто себе лишь славы ищет,
Но честь народная всегда
Своих добытчиков величит.

Вот и Георгий, как Мстислав,
Сгубил шеломы удалые,
Еще при Калке возжелав
Своей рукой сразить Батыя.

Князь Юрий понял, что осталось
Дружин с Владимира не ждать,
Судьбой Отечества печалясь,
Велел за братией послать.

За князь Давидом Муромским,
Давидом - князем из Коломны,
Олегом Красным и Пронским,
И за иными, кто достойны.

Сошлись князья совет держать,
Как нечестивца утолить:
Мольбой ль Батыгу умолять,
Дарами ль хана ублажить.

Рязанский князь решает сына -
Младого Федора послать,
Чтобы потомку Темуччина
Дары с ответом передать.

*****
Вот прибыл Федор в стан могольский,
Но не припал к ногам царя,
Лишь соблюдая чин посольский,
Он поклонился, говоря:

Что можно жить в любви соседям,
Что весь Рязанская бедна,
Чтобы не нес меча и плети
На гриве резвого коня.

Но лживый хан, дары приняв,
Безбожно сердцем притворился,
Рязани мир пообещав,
Всю Русь огню придать хвалился.

Князьям назначил угощенье,
Но как злодей не мог быть добр,
То накормил их униженьем,
Кишками потчевал их вор.

И стал послов потехой тешить,
А сам, кумысом упоен,
Немилосердный гордый грешник
На ложе требовал их жен.

Князь Федор речь держал исправно
В ответ поганому царю:
Негоже будет христианам
К тебе, нечистому вору

Водить на блуд своих голубок.
Сего не будет никогда.
Коль нас в бою честном порубишь -
Владей и женами тогда.

Батый-разбойник дышит злобой,
Такою речью оскорблен,
И благоверный княжич Федор
Пал наземь, саблей усечен.

Он брошен был на растерзанье
Зверям и птицам, Сын Рязани.
Испивши с ним всю горечь славы,
Послы свои сложили главы.

Земля, ты вновь испила крови
Своих детей, в который раз.
Все отдаешь для них с любовью,
Они ж себя - в твой грозный час!

Прими сию святую жертву
Под сень церковного креста,
Согрей последний раз рассветом
К тебе припавшие уста.

*****
Лишь княжий пестун Апоница,
Что был при Федоре как друг,
Сумел от смерти удалиться
И озирал ее вокруг.

Увидев тело господина,
Восплакав горько, отмолил,
И к благовернейшей княгине,
Свет-Евпраксии, поспешил.

Она стояла голубицей
В высоком тереме своем,
У ней в руках дите теплится,
А на устах мольба о нем.

О том, кто мил, кто растревожил
Княжны сердечко расставаньем,
С кем сочеталась в храме Божьем
Судьбу свою, связав венчаньем.

Глядела в даль и взор мутило
От слез, что ветер надувал,
Который раз взошло светило,
А милый все не приезжал.

И снова день зарей забрезжил,
Надеждой пламенной маня.
Стучат в врата. Ужель приезжий?
Да нет же, путник без коня.

То Апоница в град вступил
С печатью скорби на лице,
Печальной вестью всех сразил,
Князь Юрий плачет на крыльце.

Седой привратник на копье
Главу склонил и замер, стоя,
Люд принял горе, как свое:
Мужи молчаньем, бабы воем.

*****
Рязань, отверзи свои уши,
Колоколов гремят раскаты,
Смотри, Рязань, смотри и слушай,
Как брат оплакивает брата.

Как погибает свет надежды,
Как разбивается она,
Подобно камням скал прибрежных,
Что бьет неистово волна.
Так исчезает свет надежды!

Стрелой Евпраксию сразила
Весть, что доставил Апоница,
С высока терема вдруг взмыла,
Чтоб с небом утренним проститься.

Прижала крылышками чадо
И камнем ринулася наземь.
От тех времен то место града
До сей поры зовут "заразом".

*****
Когда не стало слез рыдать,
Движеньем мстительной руки
Стал Юрий воинство сбирать
И расставлять свои полки.

Увидел князь на зов спешащих
Братьев, бояр и воевод,
На боевых конях летящих,
Чтоб защитить Руси народ.

Глядя в теченье облаков,
Он со слезами так сказал:
Избавь нас, Боже, от врагов,
Что за грехи Ты нам послал.

Всех нечестивых порази,
Я, как Давид, к Тебе молюсь,
Крестом Своим народ спаси
От всех поднявшихся на Русь.

А братьям молвил князь с признаньем:
Собранье доброе, честнОе,
Коль мы благое принимаем,
То не потерпим ли и злое!

Не лучше ль смертию нам славу
Во ратном подвиге добыть,
Чем, уберегши свои главы,
Под власть поганых их склонить?

Вот я, о, братия и кмети,
Ваш брат и Божьей волей князь,
Вперед вас выпью чашу смерти,
Не дам втоптать святое в грязь.

Се, на врага свой меч направил
За своды милых сердцу храмов,
За землю ту, что нам оставил
Отец наш, Ингварь Святославов.

И в церковь славного Успенья
Князь поспешил свершить моленье,
Пред Богородицы иконой
И перед образом Николы.

Просил и сродников своих,
Бориса, Глеба - благоверных
Князей, заступников святых,
Чтоб помогли в делах военных.

Молитвы искренние слезы
Пожар смятенья затушили,
Потери боль и страх угрозы
Отваге место уступили.

Дал целованье Агриппине,
Прощаясь с нею, как всегда,
Но что не свИдется уж с ней -
Сего не знал еще тогда.

*****
Как и не знали сыновья
Земли Рязанской, рати вои,
Что не дождутся их поля,
Что им на них не сеять боле.

На всех одна осталась доля -
Вспахать мечами поле боя,
Как семя кости в земь зарыть
Да красной кровушкой полить.

Об этом ль думали они?
И тем мгновенье это свято,
Что, уходя на зов земли,
Не возвращали взор обратно.

С благословением церковным,
Что дал епископ со крестом,
Рязани двинулись знамена
За резвым княжеским конем.

Так уходили, Боже Правый!
В немом порядке боевом,
Так провожали, Боже Правый!
Слез, не стирая рукавом.

*****
У рубежей, узрев Батыя,
Пошли на мерзкого врага
Полки рязанцев удалые,
Орду вминая под снега.

Какая сеча! Зла, кровава,
Вот смерти жуткая забава.
Рубились молча, стиснув зубы,
Стон, пропуская через губы.

Увидел царь-Батый поганый,
Что много воинов лихих,
Уже с коней слетевши, пало,
Сульдэ сбирает в жертву их.

Но силой хан не зря хвалился,
Враги - числом с песок морской.
Один рязанец бился с тыщей,
А два уже рубились с тьмой.

И вот увидел князь великий,
Как брат Давид, сраженный, пал,
Вот замер он в беззвучном крике,
Потом дружине так сказал:

О, мои милые братья!
Рязани старой узорочье,
Дружина добрая моя,
Как сердце ныне кровоточит.

Крепитесь в мужестве своем,
Давид вперед нас выпил чашу,
И мы ль сей чаши не испьем
За боль свою, за землю нашу!

Сменив коней, и чрез врагов
Мечем дорогу прорубали,
Насквозь Батыевых полков
Не раз рязанцы проезжали.

Под этой храбрости волнами
Полки татарские смешались,
Земля стонала под ногами,
Снега от крови растоплялись.

*****
Так всем врагам на удивленье,
С одной лишь думой о земле,
Шел русский биться, в исступленьи
Совсем не помня о себе.

Души такая обреченность
Да благороднейший порыв
Внесли в народную сплоченность
Какой то внутренний надрыв.

Неразделимость в русском сердце
Своей судьбы с судьбой земли -
Вот это то, что иноземцы
Загадкой русской нарекли.

*****
Превозмогли моголов стаи,
На убиение быстры,
Батый, обряды исполняя,
Жжет поминальные костры.

Осталось только поле боя
Телами русскими чернеть,
Кто бился стоя - замер стоя,
На студном ветре коченеть.

Сложила честные главы
Потомков Ингваря семья,
Князь Юрий, Всеволод, Давид,
Князь Глеб и многие князья.

Все те, кто с ними уходил -
И удальцы, и воеводы -
Хоть по глотку, но все ж испил
Из общей чаши, из народной.

Лишь князь Олег, в крови от ран,
Едва живой захвачен был
И, чтящий доблесть, Бату-хан
Герою службу предложил.

Но витязь сей, немощный телом,
Крепился верою в напасти,
За свой отказ в глаголе смелом
Был рассечен ножом на части.

*****
Терпи, о, Русь, твое несчастье
Летит на резвых скакунах,
Поторопись принять причастье
И исповедаться в грехах.

Огонь и меч не знают жали,
Уж Ярославец, Пронск и Леб
У ног Батыевых лежали,
Как во крови смоченный хлеб.

*****
Рязань, твой грозный час пробил,
Полки Батыя под тобою,
Он черной тучей обступил,
И нет спасенья за стеною.

Пять дней жила ты, пять ночей
В бессменной схватке угасала,
Но не снесла врагу ключей,
Ворот ему не открывала.

В шестой же день, лишь солнце встало,
Пошли поганые опять
Огнем свое, впивая жало,
Врата орудьем сокрушать.

Приставив лестницы на стены,
Вперед пускали аманатов
Из наших, русских же, из пленных,
Родню рязанцев, братьев, сватов.

Могольский зверь вперед хвостом
Вползает медленно, рыча,
Прикрывшись ими, как щитом,
Он жалит острием меча.

Рязанцы льют смолу кипящу
На плоть поганого дракона,
Татар крюками с лестниц тащат
И вал внизу исполнен стона.

Вот те из люда, кто неволей
Был принужден на штурм идти,
Мечи, отняв, татар кололи,
Чуть заграждая им пути.

Другие, с верха длинных лесен,
С врагов десятком низвергались,
Те, лебединые их песни,
Часами эхом отзывались.

Иные, с голыми руками,
Кидались на поганых воев,
Крича куда-то: "Правда, с нами!" -
И гибли, совесть успокоив.

Но тают силы с снегом вместе,
Уже мужей рязанских нет,
С оружьем бабы, девки, дети,
Клюкой воюет ветхий дед.

Везде усеяно телами,
Вот схимник спит с стрелой в груди,
В одежде, расшитой крестами,
Он слушал, как земля гудит.

Здесь стар и млад, как во каноне
Во покаянном ко Христу,
Внезапно гибли. Миг агоний
Их уносил на страшный Суд.

Так в 21 день студеный
Защита пала горожан,
И в город, кровью окропленный,
Ступил ногою Бату-хан.

В Рязанской церкви же, Успенья,
Под Богоматери покровом,
Отпев себе упокоенье,
Молились люди в час суровый.

Свет Агриппина - князя мати,
Что встретил смерть в открытом поле,
С родством своим и прочей знатью
У Царских врат покорны Воле.

Ужасный выпал им конец,
Мечи кривые рвали сердце,
И мученический венец
Господь одел на страстотерпцев.

А сам епископ вместе с клиром
Горел в огне зажженной церкви,
Но ихний дух летел над миром,
Несясь туда, где свет не меркнет.

Не будет ныне уцелевших,
Водой, огнем, восточной сталью
Монахов, жен, детей безгрешных
Топили, жгли и усекали.

Заливши кровью алтари,
Срубив церквей златые главы,
Во разграбленье дня на три
Батый отдал своим оравам.

Не слышно плача в пепле града,
Ни чад по матери с отцом,
И не родителей по чадам,
Ни брата о брате своем.

Но вместе все мертвы лежали
В глухонемой тиши земли,
Снежинки русской зимней шалью
Тела усопших обняли.

Взирал Батыга на руины,
Еще он крови возжелал
И, повернувши к югу спину,
Владимир с Суздалем искал.

Теперь всю Русь пленить сбираясь,
Вязал ее петлей аркана,
Она ж жила, сопротивляясь,
В тени смурного Чиснгиз-хана.

*****
С Чернигов-града в оно время
Рязанский муж да церкви сын
Вскочил в коня лихого стремя,
Князь Ингварь там прощался с ним.

То был Евпатий Коловрат
Иль Ангел мести в его лике,
Из под шелома грозный взгляд
Горит огнем эллинской Ники.

Он добре выполнил наказ,
Рязанским Юрьем порученный,
Моля, чтоб спас Отчизну Спас,
Летел на помощь осажденным.

А как примчался, наконец,
Предстало взору запустенье:
И тут - мертвец, и там - мертвец,
Рязань зияет черной тенью.

И слышен крик души сраженной,
И на реке вода бурлится,
В золе, коленопреклоненный,
Сей витязь плачет, как девица.

*****
Земля, ты примешь эти слезы,
Как принимаешь воды неба,
Когда идут дожди и грозы
В тебе, питая семя хлеба.

Ока, прими же вод печали,
Как благодатную капель,
И освяти, как освящали
В тебе Крещенскую купель.

Прими, о, небо, возглас дивный
И раствори его собой,
Как крик приемлешь журавлиный,
Что эхом слышится весной.

*****
Евпатий, внутрь загнав кручину,
Собрал в единую дружину
Семьсот и тыщу ополченных,
Вне града Богом соблюденных.

И вихрем взмыв, коней не щадя,
Батыя ринулся искать,
Чтоб бить врага по русской правде,
По русской совести карать.

В пределах Суздальских догнали
Моголов задние полки,
Со всем неистовством напали
Две Коловратовы руки.

Секли без жали, за обиду
Татар до седел рассекали
И с силой ветхого Давида
Мечем, как камнем поражали.

Батый же, новый Голиаф,
Сам устрашился русской рати,
Весь строй моголов посмешав,
Не раз пронзал его Евпатий.

С трудом великим все же взяли
Татары пять людей военных,
Изнемогавших в плен забрали
Бойцов, Евпатию так верных.

От ран ужасных чуть живых
Их привели к царю Батыю,
Тотчас спросил Батыга их:
Что вы за люди, кто такие?

Какой земли, какой вы веры,
Что зла мне множество творите,
Полки мои, рубя без меры,
Кто ваш коназ и предводитель?

Они же твердо отвечали:
Мы христиане с той земли,
Что так пожгли и потоптали
Поганы полчища твои.

Земля сия зовется Русью,
Нам Ингварь князь давал наказ,
Чтобы от русских всех улусов
Тебя почествовать зараз.

С великой честью провожать
И одарить сполна, богато,
Так, княжью волю исполнять
Пришли мы вместе с Коловратом.

Да не дивись, коварный тать,
Что в жесточайшем сем бою
Не успеваем наполнять
Всех наших чаш на рать твою.

Но изумился грозный хан
Такому мудрому ответу,
Созвал совет к себе во стан
И думу думал до рассвета.

Лишь только солнышко взглянуло
Сквозь грань меж светом и меж тьмой,
Царь порешает Хостоврула
Послать к Евпатию на бой.

Сей Хостоврул был шурич хану,
Перед Батыем похвалялся,
И Коловрата на аркане
Привесть живого обещался.

Уж день. Во всем разгаре битва,
Враги Евпатья обступают,
В устах их страшная молитва,
Рязанца взять живым желают.

И вот сошлись, искавши встречи,
Тот Хостоврул и Коловрат,
И завелись друг с другом в сечи
Щиты сломал ударов град.

Так смерть подчас глядит на выю
С коварством пущенной стрелы,
И витязь наш бойца Батыя
Рассек в мгновенье на полы.

Обиду помня за народ,
Рука усталости не знала,
Других могольских воевод,
Сталь Коловрата разрубала.

Великий ужас и забота
Хиновьим войском овладели,
В богатыря из камнеметов
Большие камни полетели.

Насилу сокола сразили,
Разбив крыла ему и грудь,
Он ниц лежал, они ж косили,
Боясь, что сможет вновь вспорхнуть.

Несут уснувшего героя
К ногам Батыя самого
Князья, мурзы, над телом стоя,
Дивились мужеству его:

С царями многими мы бились,
Во многих землях помнят нас,
Но ныне, хан, мы удивились,
Такое видим в первый раз.

Подобных этим удальцов
Доселе оком не видали,
Рассказы слушая отцов,
О них не слова не слыхали.

Они, как соколы в крылах,
Не знают смерти никакой,
И крепко бьются на конях,
Один со тыщей, двое с тьмой.

Никто живым не съедет с боя,
В полон с поклоном не идет,
Друг другу спину каждый кроет,
И жизнь свою не бережет.

Их речи слушал хан смурной
И молвил слово: Коловрат!
Не в радость встреча мне с тобой,
И твоим проводам не рад.

Сполна попотчевал меня
Ты со своей дружиной малой,
Богатырей моих разя,
Тумены вмяв под снег под талый.

Вот коль такой бы мне служил -
У сердца б самого держал!
Так воин воина хвалил.
Потом князьям своим сказал:
Яса священная гласит
"Руби врага без сожаленья",
Но доблесть с преданностью чтит
"На сих стоит покой правленья

За них наказывать не гоже,
В живых оставшихся прости,
Перемани врага, коль сможешь,
А нет, так с честью отпусти!"

Завет я дедов исполняю.
Полонных тут же отпустить.
Пусть Коловрата забирают,
Велю вреда им не чинить.

*****
Князь Ингварь Ингварич в те дни
С Чернигов града отправлялся,
На зов и стон своей земли
Ее утешить собирался.

И, как вступил в предел Отчизны,
Узрел ее совсем пустой,
Как будто не было в ней жизни
С ее великой красотой.

Достиг до сердца слух уже,
Молвой впредь зренья известили,
Что братья все на рубеже
В честном бою главы сложили.

А кони силятся взлететь,
Копыт не чуя под собою,
Торопит князь, торопит плеть.
Рязань, что сталося с тобою?

О, Ингварь к этому ль скакал?
Вот место, что звалось Рязанью,
Здесь каждый смерти вкус познал,
Запечатлев ее касанье,
В своих глазах чуть удивленных
Сим осязаньем опаленных.

Здесь твоя матушка, о, князь,
Здесь твои сродники и снохи,
Во страстотерпцев обратясь,
Последний раз свершили вздохи.

Пожжены церкви, люд побит,
Казны расхищено богатство,
Как ныне дух твой князь скорбит
При виде злого святотатства.

От сей погибели вездешной
Князь жалостливо вдруг вскричал
Трубою ратной, безутешной,
Органом звучным зазвучал.

Насилу князя отходили,
Он, наземь пав, как мертвый был,
Водой холодною отлили
И ветер душу оживил.

Стал разбирать тела и главы,
Вот тело матери обрел,
Свет Агриппины Ростиславны,
Потом и снох своих нашел.

Созвал с окрестных сел попов,
Которых Бог посохранил,
И с горьким плачем, без псалмов,
Князь снох и матерь схоронил.

И мертвых всех земле предал,
Очистив город - освятил,
Людей остаток утешал,
Сам безутешно слезы лил.

То за грехи нам все случилось,
Был град Рязань, земля была,
Вот их богатство истощилось,
И слава тоже отошла.

Нельзя увидеть благ былых,
Лишь дым, могилы да пепел,
Горелый прах церквей святых
И храм соборный изчернел.

Таков удел у приграничья -
Беду встречать из Дикополья,
Вновь честь поругана девичья,
И добрый люд ведут в неволю.

Князь Ингварь мчится по следам
Своих братьев на место битвы,
Они как будто ждали там,
Его горячих слов молитвы.

Все неоплаканны лежали
Под льдом и снегом коченели,
Тела их птицы потерзали,
И звери дикие поели.

Все воспитание Рязани
К земле свою склонило спину,
Живой пьет чашами страданье,
А мертвецы одну братину.

И сей-то князь многострадальный
Опять седеет от виденья,
Разлился голос причитальный
Над местом жертвоприношенья.

О, моя братия родная,
Краса и честь земли святой,
Как вы уснули, оставляя
Меня в погибели такой?

Как я не умер прежде вас,
Как словно солнце закатились,
Вы из моих ослепших глаз,
Что слезным током замутились?

Цветов прекрасное соцветье,
О, несозрелые сады,
Мне, брату вашему, ответьте,
Зачем навек умолкли вы?

И с этим плачем песен скорбных
Тела погибших разбирал,
Как дух живой витал средь мертвых,
Своих сородичей искал.

Князь Глеба, Юрия искомых
Обрел потомок Святославов,
Бояр и сродников, знакомых
Кладут на сани, главы к главам.

Копытом кони бьют в упряжке,
Своей мотают головой,
Ведь чуют смерть, им тоже страшно
От этой ноши неживой.

Всех остальных погибших воев
Князь Ингварь здесь же схоронил,
Тела их в гробах упокоив,
И отпеванье совершил.

В единой братской во могиле
Землею матушкой накрыл,
Бросая комья, знать могли ли,
Как много будет сих могил?

Лошадки тронулись, пошли,
Скрипя гружеными санями,
Среди лесов едва брели,
Чтоб попрощалися с лесами.

Те, кто берег их и хранил,
Кто в них охотился, резвился,
И лес узнал их, лес почтил,
К героям кронами склонился.

И вот рязанская земля
Вновь содрогнулась от набата,
Смотри Рязань, то кровь твоя
К тебе стекается обратно.

*****
Так возвращались, Боже Правый,
На погребальных на санях,
Так их встречали, Боже Правый,
Могилы сродников в крестах.

Разверзи, земь, свои покровы,
Прими, последняя обитель,
Ведь человек по Божью Слову
С земли исшел, в нее и внидет.

Князь Ингварь долг свой христианский -
Не погребенных погребсти -
Исполнить жаждет, в Пронск Рязанский
Спешит, чтоб брата обрести.

Того Олега, что Бытыю
Служить не стал, попав в полон,
За тот отказ врагами злыми
Был рассечен на части он.

И уды доблестного князя
Господь чудесно показал,
Собрав в едино, Ингварь сразу
Везти в Рязань их приказал.

А сам главу то брата взял,
До града трепетно донес,
Держа во руцех целовал
И омывал потоком слез.

Придя в Рязань, он положил
Давида с Глебом, Ольга с Юрьем,
В гробах по двое. Рассудил:
Пускай их души поворкуют.

И вновь в пути князь Ингварь скачет,
Племянник Феодор зовет,
Непохоронен он, а значит -
Душа покоя не найдет.

*****
О, что за доля у живого -
Одних лишь мертвых собирать,
Как мог он гнет креста такого
Нести смиренно, не роптать?

Но тем и славны наши предки,
Что жили жизнь в согласье с Верой,
Остры умом, стрелою метки,
Достойной мерили все мерой.

Что ралом подвига пахали
На ниве матушки земли,
И семя доброе бросали,
А всходы вскоре проросли.

Во простоте своей, как дети,
И, вместе с тем, змеи мудрей,
Одни Отчизне служат смертью,
Другие жизнью служат ей.

Доколь в Рязани будут стоны,
Доколе слышен стон по ней?
Вот Ингварь к образу Николы
Несет младого из князей.

Заждались Федора родные,
Свет Евпраксия, княжич Ваня,
Кресты сокрыли каменные
Семьи печальное свиданье.

*****
Те Государи, что во сказе,
Есть род Владимира Святого,
И Святослава внуки, князя
Великого Черниговского.

Христолюбивы были нравом,
Светлы очами, к распрям косны,
К князьям ко русским величавы,
На злого недруга же - грозны.

А благоверный Ингварь князь,
Козьмой в крещенье нареченный,
На отчем столе принял власть,
Уроком горьким наученный.

Его стараньями Рязань,
Как птица Феникс возрождалась,
Закрыв собою снова грань,
Где Русь Святая начиналась.

*****
Что время! Бурною рекой
Оно течет, века смывая,
Своею мутною водой,
Песком забвенья покрывая
Дела минувшей старины,
"Сегодня" в "завтра" превращая
Одним стремлением волны.

В страницах летописей стертых,
Глаголом писанных простым,
Являет время кости мертвых
Для назидания живым.

Со рукописного листа
Седой истории посланья
Во след движению перста,
Такое видим назиданье.

Не будет чести сын родителей иметь,
Коль к добродетели он ихней не стремится,
Так надо каждому свою творити честь,
Чем славой предков незаслуженно гордиться.