Глава 19

Я примерно догадываюсь, что хотят сделать наши московские
отцы-командиры! Хорошего от них не жди! Пакостей? Пожалуйста - сколько
угодно! Толкового - ни шиша!
На улице тоже была слышна нарастающая перестрелка. Жалко ребят. Надо
поднажать, чтобы внимание духов на себя оттянуть. Сколько раз уже вызывали
огонь на себя! Сюда бы пару престарелых генералов-пузанов из Арбатского
военного округа, чтобы они вызывали огонь на себя, спасая жизни солдат, что
сейчас бьются на площади, идя к нам на выручку.
Прикладываюсь вновь к автомату. Для подствольника осталось всего две
гранаты. Перехожу на патроны. Толком не видно, но стреляю. Из-за содат,
поднявшихся с первого этажа и подвала, становится тесно. Никто не хочет
остаться в стороне. Всем хочется приложить руку к уничтожению этого осиного
гнезда. Если бы еще после этого закончилась война, было бы просто
замечательно! Но, насколько я узнал этот народ, он будет биться за каждый
дом, вести партизанскую войну до последнего гражданина свой родины. А для
чего и за что мы здесь воюем? Мстим за своих товарищей и тех русских -
ненавижу слово "русскоязычные" - которые натерпелись боли и унижений до
нашего прихода.
Вдруг мою левую щеку что-то обжигает. Мгновенно хватаюсь за нее. Ничего
страшного, просто кто-то окатил меня горячими стреляными гильзами. Еще раз
тру щеку и, стараясь не обращать внимания на боль, продолжаю стрелять. У
меня осталось всего полмагазина в автомате и еще один "короткий" в кармане
бушлата. А также по карманам около двадцати патронов россыпью. Скоро
придется временно выходить из боя. У Юры, который тоже стреляет рядом, не
больше. Эх, говорила же мне мама: "Учи английский, сынок!" Как я ни экономил
патроны, но затвор сухо щелкнул один раз, а через пятнадцать минут - и
второй. Попросил у окружавших меня солдат патронов, но все отвечали, что
нет. Судя по их азартным рожам, я предположил, что им просто жаль
расставаться с ними. Непосредственной угрозы моей жизни не было, и поэтому
они не дали. Жмоты! Все - я "пустой", надо выходить из боя. Крикнул об этом
Юре. Он кивнул и ответил, что сам через пару минут закончит и догонит меня.
С трудом растолкав мешавших друг другу солдат и офицеров, я выкатился в
свободное пространство коридора. Решил подождать Юру, а затем идти дальше.
Вот и показался Юра. Он был возбужден:
- Как, Слава, мы дали этим гадам просраться?
- Великолепно.
- Как ты сам?
- Не дождешься!
- Как это?
- Есть анекдот, - начал рассказывать я Юре по дороге на первый этаж. -
У старого еврея спрашивают: "Как здоровье, Абрам?" А тот отвечает: "Не
дождетесь!" Вот так и я. Как бы пакостно ни было на душе, постоянно всем
отвечаю как тот старый еврей.
- Оригинально.
- Когда есть злость, то появляется задор, хочется биться за свое. А
если я буду плакаться тебе, что, мол, все хреново, то пользы не будет. Вот
представь себе, что я начну жаловаться на войну и ее бессмысленность. Ты же
ее остановить не сможешь, а про меня подумаешь, какой я чудак на букву "м".
- Неплохо, Слава. Мне нравится. А ты знаешь, что такое "мудак"?
- Мудрый армейский командир?
- Знаешь.
- Не первый год в армии. Сейчас мы с тобой будем ржать до колик, если
внизу патронов не найдем. Животы от хохота надорвем.
- Да пошел ты!..
- А кто нам боеприпасы подвезет? Ты хоть транспорт с Большой земли
видел? - для нас сейчас место в трехстах метрах от Дворца казалось глубоким
тылом.
- Что делать будем?
- Попытаемся у раненых отобрать. Им-то уже вроде как ни к чему, а нам
пригодится.
- Слава, тебя послушать, так ты ради патронов пойдешь могилы
раскапывать?
- А ты?
- Пойдем. Мы же не золотые коронки идем выдергивать. А там, глядишь,
может и помощь подойдет. У них разживемся.
- Дурдом, Юра! Чтобы воевать, мы идем забирать патроны у раненых и
мертвых! Как будто нам с тобой это надо! Рассказать нормальному гражданскому
- не поверит. Скажет, что мы врем!
- Так поэтому и не говори.
- И не скажу. Ладно, идем.
Мы спустились на первый этаж и пошли бродить по нему в поисках
боеприпасов. Иногда спотыкались об оружие, но когда его рассматривали, то
убеждались, что из него уже вынули патроны. Когда спрашивали у
немногочисленных бойцов, которые наблюдали за перемещениями людей на
площади, те спокойно отвечали, что ждут, когда прибегут свежие силы, вот,
мол, у них мы и возьмем. В подвале, по их словам, также уже не было ничего.
У раненых и убитых отобрали все, что можно было взять. Значит, не мы одни
охотники за боеприпасами.
Мы с Юрой начали психовать. Наверху, судя по выстрелам, шел нешуточный
бой, а мы здесь как последние трусы сидим. От избытка чувств я начал ходить
по вестибюлю первого этажа, отчаянно пиная весь мусор, что попадался под
носок моего ботинка. Юра с мрачной физиономией наблюдал за происходящим на
площади. Судя по его реакции, ничего хорошего не происходило. Перестрелка на
площади была очень оживленной.
По лестнице послышался грохот башмаков. Я пошел посмотреть. Несли двух
бойцов. "Двухсотые". У одного оторвана ступня и часть голени, а второй,
казалось, был разорван на части.
- На гранату лег. Сам. Нас закрыл. А Сашке не повезло, рядом стоял. Вот
ногу и снесло, - ответили бойцы с дрожью в голосе на мой немой вопрос.
- Патроны их где? - несмотря на весь трагизм ситуации спросил я.
- Наверху сразу разобрали.
- Жаль.
- У всех мало осталось. Сейчас вроде вперед немного продвинулись.
Может, у духов заберем.
- Блядь! Все как в сорок первом. Добудьте себе оружие у врага в бою.
Тьфу, блядь!
- Да не кипятитесь вы так, - один из несших останки солдат смотрел на
меня как на сумасшедшего. - Хотите, я вам свои патроны отдам?
- Хочу! Давай.
- Возьмите, - солдат достал из подсумка пару магазинов и протянул мне.
- Спасибо, брат! С меня бутылка!
Бойцы пошли дальше, в подвал.
Я посмотрел на контрольное отверстие, что на магазине. Там виднелся
капсюль патрона. То же самое и было на втором магазине. Значит, полные.
Шестьдесят патронов. Не густо, но хоть что-то. Я хотел поделиться с Юрой. Но
скажу честно, читатель, есть такое армейское выражение: "Жаба задавила".
Жадность человеческая. За Юрку жизнь отдам, но тут жалко. Что такое
шестьдесят патронов? Тьфу! На две минуты хорошего боя. А если делить их
пополам, то и на столько не хватит. Жадность и азарт - не самые мои лучшие
качества. Но такой я есть.
Легко я взбежал наверх. Куда только делись апатия и усталость.
Наверное, у меня что-то с головой не в порядке. Все вокруг были спокойные,
уравновешенные, усталые, а я как молодой боец-салабон рвался в бой. Дурак,
наверное?! Бывает.
Вперед, вперед! Темп, скорость, только вперед! Пока мы с Юрой бродили в
поисках патронов, наши отбили лестничный марш и уже подбирались к площадке
третьего этажа. Пробиться в первые ряды было непросто. Залегли на полу и
стреляли вверх. Опять не было видно конкретного противника. Ни мы, ни духи
не видели друг друга. Как только началось перемещение, я вклинился и вместе
с группой бросился вперед.
Вот он - третий этаж! Только достигли площадки этажа, как тут же
рассредоточились. Я упал и начал быстро перекатываться. Автомат перед собой.
Показалось, что мелькнула тень. Во время переката даю короткую очередь. Пули
веером разносятся по коридору. Я у стены. Рядом какой-то кабинет. Привстаю
на колено и заглядываю в дверной проем. Вроде никого. В полуприсяде, держа
автомат на уровне глаз, нервно поворачиваясь, вхожу в помещение. За спиной
шорох. Быстро делаю кувырок через правое плечо вперед. Не успев
приземлиться, даю короткую очередь на звук.
Это сквозняк шуршит разбросанными бумагами. В кабинете лежат два трупа
боевиков. Преодолевая отвращение, подхожу к ним. Видимо, из подствольника
через окно. Рядом валяются два автомата и какая-то сумка. Беру первым делом
автоматы. Так, магазины долой! Неполные, но патроны есть. Дальше. Судорожно
рву замки на сумке. Сверху пара гранат, их в правый карман бушлата, а дальше
- деньги. Рубли. Твою мать. На хрен мне эти рубли? Отдал бы эту сумку за
цинк патронов. Достаю пачку. Пятидесятирублевые. На ощупь какие-то жирные.
Рву обертку на пачке, достаю купюру, рассматриваю ее. Так и есть -
фальшивая! Краска плывет. Бумага чуть лучше туалетной. На хрен им эти
бумажки? Не знаю. Дети гор. Считают, наверное, что они настоящие. Но не
могли же они держать оборону всего с двумя магазинами?! Обшариваю помещение
дальше. Вот они! Мои родные, мои хорошие. У окна лежат шесть магазинов.
Полупустой цинк патронов, штук сорок гранат и цинк с гранатами для
подствольника. И шесть "мух"! Идите к папочке, мои хорошие! У-сю-сю-сю!
Молодцы духи! Хорошо приготовились. Только хрен вам в рот, а не
оборону! Полные магазины распихиваю по карманам. Благо что разработчики
нашей формы кроили карманы под размер автоматных рожков. Пустые и полупустые
магазины набиваю патронами. Гранаты для подствольника. Набрал металла
килограммов пять, не меньше. За спиной болтается пара одноразовых
гранатометов, в руках еще один. Автомат с полным пулеметным магазином и
гранатой в подствольнике, стволом вниз - на правом плече. А теперь и
повоевать можно.
Пока набивал вышеперечисленными сокровищами карманы, в коридоре
разгорелась стрельба. У косяка встал на одно колено. А потом осторожно
высунул голову в коридор. Духи устроили баррикаду в коридоре и вели бой с
нашими. На лестнице тоже велась перестрелка.
Прячась за выступы, я подошел к нашим. Посторонись, ребята! Все
расступились и зажали уши. На ремне гранатомета сорвал бумажку - там лежали
два ватных тампона. Засунул их в уши, раскрыл рот и выстрелил. Грохот
потрясающий. Тем более в замкнутом помещении. Были бы стекла, то непременно
вылетели бы.
Баррикаду из мебели, обломков кирпичных перегородок разнесло в щепки.
Класс! Достаю из-за спины второй гранатомет. Подарок вам от "Бешеных псов"!
Вырываю кольцо с чекой, откидываю прицельную планку и жму на выступающую
"клавишу". Настал, уроды, для вас Судный день. Грохот, несмотря на вату.
Здорово! С трудом удерживаю себя от искушения всадить туда же и третью
"муху". Хорошего помаленьку! Отбрасываю пустую трубу и вскидываю автомат.
Очередь. От стены до стены. От всей души. Не жалея патронов. Как это
оказывается здорово, вот так, с колена водить стволом стреляющего автомата
от стены к стене! Не жалея патронов. Не считая, сколько у тебя осталось на
этот кабинет и сможешь ли ты выйти из него в коридор. Затвор сухо щелкнул.
Выдергиваю магазин и в карман. Пригодится родной, у меня для него начинка
есть. Вставляю второй.
Вперед! Только вперед! Вряд ли кто уцелел после такой встречи, но чем
черт не шутит. Зачистка, она и есть зачистка. После разрыва гранат в
коридоре сплошная стена из пыли и дыма. Ноздри щекочет запах сгоревшей
взрывчатки и пороховых газов, штукатурки, известки. Это мои "мушки"
постарались. Расчистили нам дорогу.
Мелкими перебежками продвигаемся вперед. Что-то цепляю мягкое носком
ботинка и отбрасываю в сторону. Краем глаза замечаю, что это фрагмент руки в
тряпке, наверное, все, что осталось от рукава. На обожженной стене красное
пятно и груда тряпья внизу. Моя работа! Вперед!
Так, двигаясь, мы насчитали восемь трупов. Некоторые были разорваны
осколками, а некоторых я достал из автомата. Вот это война! Ай да Славка! Ай
да сукин сын! Молодец! Пять баллов!
Я был горд и почти влюблен в себя. Сколько мы потом ни проходили, но ни
одного живого духа не нашли. Видимо, эти не успели подняться выше.
Получается, что я своими трофейными гранатометами уложил восемь духов и
освободил этаж. Не один я, конечно, но я был основным. Не зря, значит, живу.
Хоть одно, но полезное и хорошее дело сделал в жизни.
Также на этаже мы обнаружили шесть трупов наших солдат. У двоих половые
члены и мошонки были отрезаны и вложены в рот. Все трупы без исключения были
в ссадинах, кровоподтеках, ножевых порезах. Пытали их. Что хотели узнать
духи, сидя здесь, в почти полной осаде, от пленных? Скорее всего, ничего,
просто вымещали глухую злость за нашу оккупацию. Бессильная злоба. Страшная
штука!
Пошел и разделил с бойцами найденные трофейные боеприпасы. Все были
поражены моей находкой. А затем мы поспешили на помощь тем, кто пошел
наверх. Наши бойцы уже бились за пятый этаж. Духи оставили немногочисленную
группу своих боевиков нам на растерзание, а сами поднялись на седьмой.
Взорвали лестничные пролеты между шестым и седьмым этажами. На второй
лестнице не успели или что-то не сработало. Оставался лишь один путь. Это
здорово смахивало на ловушку. С каждым новым этажом духи все отчаяннее
визжали "Аллах акбар!" и бились с отчаянной ожесточенностью. Им уже было
ясно, что выйти из здания не удастся, а к нам пробилось подкрепление, и мы
шли уже более весело. Прибывшие дали нам отдых. Подвезли воду. Много воды. Я
до конца жизни не забуду вкус этой воды. Самый вкусный напиток, что
приходилось мне пробовать в жизни. Казалось, что выпил не менее трех литров.
Живот был похож на большой аквариум. Тут же привезли и спирт. Тоже не
оказался лишним. Сразу выпил полстакана разведенного спирта. Горячей пищи не
было, но мы разогревали тушенку на кострах из остатков мебели, дверей и
оконных рам.
Командование нашей бригады прибыло в здание с первой партией
пополнения. Буталов поначалу старался показать себя старым воином, опытным
боевиком, но все это рухнуло. Его не воспринимали собственные подчиненные,
не говоря уже об остальных. Кто он есть такой и что собой представляет, мы
уже успели рассказать всем желающим.
Так и не появилось единого командования. Прибыли десантники, морские
пехотинцы и внутренние войска. Каждый из прибывших командиров мнил себя
великим полководцем, но все вяло посылали их на хрен или откровенно
саботировали решения и приказы. Многие, кстати, были абсурдны. Например, -
каждой части построиться на определенном этаже. Пытались также собрать на
совещание командиров подразделений, а ведь во многих ротах выбило
командиров, не говоря уже про более мелкие подразделения. Некоторые умники
пытались разделить раненых и запрещали своим медикам лечить военнослужащих
не из своих подразделений. Чушь собачья! Слава Богу, что у военврачей
хватило ума и смелости проигнорировать это нелепое распоряжение.
В огромном подвале разместились штабы прибывших командиров. Но они
сидели, изнывая от скуки. Не было войск, которыми можно было бы руководить,
управлять. Не было возможности принимать решения и воплощать их в жизнь.
Поначалу они все поднимались наверх и принимали непосредственное участие в
боевых действиях. Потом это многим надоедало, и они спускались вниз и пили
вместе с другими вновь прибывшими офицерами. Но некоторые оставались наверху
со своими и "чужими" войсками и воевали. Так поступил Сан Саныч, и Серега
Казарцев от него не отставал. Они за все время боев ни разу не покинули очаг
боевых действий, хотя оба имели полное моральное и командирское право
сделать это. Как обычные бойцы они бились рядом со всеми. Так же их крыли
матами, если они делали что-нибудь неправильно. Так же их хлопали по плечу и
поздравляли за удачный выстрел, за хорошо заброшенную гранату. Может, именно
вот это и отличает настоящих отцов-командиров от паркетных шаркунов и
карьеристов. Это было не панибратство, а именно уважение к человеку, который
работает как ты, не боится грязной работы. Не чурается того дерьма, в
котором по воле Москвы ты купаешься. Понимаешь, что он не проводник
московского маразма, а командир, который воюет за Россию, болеет и
переживает за каждого погибшего, каждого раненого. Они, Сан Саныч и
Казарцев, просто мужики, пахари этой войны. Не они составляли ежедневные
победные реляции в Ханкалу о блистательных подвигах и заверяли, что вот-вот
возьмем здание. Нет! За них это блестяще делал Буталов. Не забывая, конечно,
подчеркнуть свою роль в этой освободительной операции.
Естественно, он был не одинок, все командиры, что обосновались в
подвале здания, писали подобные ежедневные сводки. Поначалу каждый
поодиночке, но цифры сильно отличались друг от друга, и поэтому, получив
очередной разнос от Ханкалы, командиры теперь собирались, тщательно
обсуждали все детали своих докладов и отписывались. Как водится на любой
войне, по этим рапортам выходило, что половина населения города Грозного
засела в обороне Дворца, и большую его часть мы уже уничтожили. А что же
будет, когда мы пойдем дальше?
Здесь же в подвале расположились и медики. Поначалу они как-то
чурались, сторонились друг друга, но затем плюнули на все условности и
объединились в один единый организм. Хвала разуму!
Несмотря на прибывшее подкрепление, взятие остальных этажей проходило с
трудом. Духи бились за каждый сантиметр этажа, лестничного пролета. Двое
боевиков обвешались гранатами и бросились на бойцов. Погибло четырнадцать
человек. Противник не в счет. Этот случай вызвал у всех злобу. Затем духи
стали оставлять мины-ловушки, минировали двери, помещения, оставленные цинки
с патронами, ящики с гранатами, гранатометы. Все это взлетало на воздух,
стоило лишь прикоснуться к этим "трофеям". Гранаты или мины выступали в роли
детонатора, запала и провоцировали подрыв остальных боеприпасов. Потом
хоронить было некого. Просто бесформенное кровавое месиво, которое могло
уместиться в большую банку из-под селедки.
Подходили все новые войска, они рвались в бой. Их никто не сдерживал.
Хочешь воевать - пожалуйста! Дрались по принципу Суворова: каждый солдат
знай свой маневр. Приходили новые командиры. Многие вновь пытались взять
командование на себя, но и эти попытки проваливались. Они быстро
успокаивались и начинали пить и писать хвалебные оды своему военному
мастерству. Все старо как мир. Все повторяется. Пару раз приезжали какие-то
московские генералы с корреспондентами. Красовались на фоне Дворца, давали
интервью в самом здании. О чем-то спрашивали у раненых бойцов. Кто-то
попытался подойти ко мне, но я повернулся спиной и через плечо послал на
хрен. Еще не хватало, чтобы родители увидели меня на телеэкране. Ни к чему
все это баловство.