Аргандаб, Деходжа и кишлачная зона,
Этот мрачный тоннель из сожженой брони,
Там с металлом, которым ты был нашпигован,
Мы с тобой, Кандагар, хоть давно и ушли.

До сих пор я крадусь по опасной зеленке,
И в пустыне ищу каравана огни,
Вновь я мчусь по твоей Кандагарской бетонке,
И гляжу сквозь тебя с запыленной брони.

Кандагарцы, братва, я по вам так скучаю,
Вы ведь все, что осталось из лучших тех лет,
С фотокарточек ваши глаза я читаю
И, как прежде, иду вслед за вами во след.

*****

ЧУЖОЙ.

Он по улице шел, не по моде одет,
Изучающий взгляд из-под темных бровей,
Он как-будто бы здесь, и как-будто и нет,
Средь своих он казался чужим для людей.

Он был прям и, быть может, немного горяч,
Молчаливым, с печалью тоски,
Будто в сердце его поселился палач
И снутри разрывал на куски.

Он смотрел на огни разноцветных реклам
И в себя уходил на часы.
Он больной? Не пугайтесь, отвечу я вам,
Просто он не вернулся с войны.

Он какой-то чудной и, наверное, псих -
Со спины его шепотом режут.
Он вернулся как-будто чужим для своих,
Ни к друзьям, ни к врагам, где-то - между.

Он не может понять, как здесь люди живут,
Без войны тут шагают по трупам,
Из-за денег и юбок воруют и лгут,
Лучший друг превращается в Брута.

Сколько тех, кто не смог возвратиться домой,
Хоть вернулись, оставшись в живых,
И, сошедши с тропы в незаконченный бой,
Превратились в своих для чужих.

Он, как все, ежедневно с работы домой,
Виноватый за все без вины,
Коли встретишь его - не суди за спиной,
Он еще не вернулся с войны...

*****

КРАЙНИЙ.

Мне этот крайний рейд-полет
Надолго память сбережет,
Высокогорье, и под 30 за плечами,
Ясна задача - мы летим,
Афган, прощай, Афган, прости
На всякий случай, мы почти под облаками.

Мне говорил тогда Бархан:
- Ты завтра в выход? Зря, братан,
Не искушай судьбу, она - пиковый туз,
Пришла замена, пусть идет,
Свое отбегал весь наш взвод,
К тому же, нам вот-вот с тобой домой в Союз.

Оно, конечно же, и так,
Но я пошел, ну вот дурак.
Бачата, стой! Успеешь в бой. К чему 200-й?
Да разве мог я отказать,
Раз было нужно воевать
И без приказа попросил летеха ротный.

И вот нас группа дембелей,
Мы посильней, мы поумней,
Свой крайний выход совершаем к Хайракоту,
Там моджахеды вьют гнездо,
И нам задание дано
Разворошить его. Такая вот работа.

Ну, вот и время, все, пошли,
На точку выйдем, сообщим,
Эх, все Святые, наши души сохраните,
Нас две "восьмерки" вдаль несут
И "крокодилы" где-то тут
Осуществляют огневое нам прикрытье.

Мы вышли в заданный квадрат
И нарвались на стингера,
Но наш пилот вертушку все же посадил,
За нами следущий, дымясь,
На борт, на правый завалясь,
К арыку медленно, но верно бороздил.

Мне повезло, я был живой,
С разбитой, правда, головой
Из загоравшихся бортов ребят тащили,
Бархан накаркал, точно, мне,
Мы оказалися в котле,
Над нами Аисты, как коршуны кружили,
И тут такое началось,
Как-будто небо взорвалось,
Но мы с трудом все ж в круговую залегаем,
Уже все ранены у нас,
Решаем так, коль через час
Не будет наших, то гранаты подрываем.

Но наши шли, от солнца шли,
И с высоты нас засекли,
А "духи" лупят так со скал, насели прочно,
Ведущий грамотно идет,
Тот, ноль-одиннадцатый борт,
Его узнал я, значит, вытащат нас точно.

Я говорю вам без прикрас,
Что Николай, из асов ас,
Скольких солдат он матерям вернул живыми,
Одним бортом нас всех поднял,
По самолетному взлетал,
Эх, Николай, тебя послали к нам Святые.

Как только мы оторвались,
Тут "крокодилы" дождались
И отработали по "духам" весь Б.К.
Домой на базу мы идем,
А позже тот укреп-район
С Союза "Тушки" отбомбили свысока.

Вот так мой кончился поход.
Ну, отлежался, то не в счет,
Борт со "Скобы" соседской довезет в Кабул,
Попал под снайпера Бархан,
Его забрал на днях "Тюльпан",
Сберег свой дембель, а судьбу не обманул.

В салоне хмурый и хмельной
Сижу, как-будто неживой,
Еще свежи объятья Батины, прощанье,
И вот на высоте домой
Несет "горбатый" наш родной,
Прощай, Афган, а впрочем, может, до свиданья...