На войну - за деньгами или мстить

Российские военнослужащие-контрактники появились на чеченской войне зимой 1994/95-го. Но в декабре воевали, как правило, солдаты, прибывшие служить в мирное время в мирные части. Естественно, настрой этих парней, оказавшихся в пекле, был соответствующий: "Послали черт знает куда непонятно за что умирать". Профессионалов, прошедших Афганистан, "горячие точки" бывшего Советского Союза и Югославию, было сравнительно мало, поэтому погоды они не делали. Этих первых в Чечне, как правило, уже нет: если не погибли, не были ранены и вывезены, то выведены вместе со своими частями. С января-февраля 95-го воевали все больше те, кто осознал, куда едет: на войну.

Эти новые контрактники делятся на две категории: поехавшие на войну заработать и воюющие по личным мотивам. Личные мотивы простые: отомстить за погибших от рук чеченцев родственников и друзей. В танковом батальоне 166 Тверской отдельной мотострелковой бригады, что стоял сначала под Старыми Атагами, а потом передислоцировался под Шали, я познакомился с "контрактером"-сержантом, командиром танка Т-80 Романом из Курска: так он мне представился.

За свои тридцать два года Роман ради получения квартиры сменил множество профессий. Был строителем, омоновцем, служил в охранном агентстве. Начинал же вообще музыкантом, ударником вокально-инструментального ансамбля, в котором пел ставший широко известным впоследствии Евгений Белоусов.

Обычная жизнь кончилась, когда зимой в поселке под Курском двое чеченцев убили двоюродного брата Романа. Тот время от времени пускал на постой коммерсантов-чеченцев. Когда началась война в Чечне, он отказал им "по патриотическим мотивам". Те сбросили его с моста...

Чтобы не пустить Романа мстить за брата, жена порвала его военный билет. Он дождался благоприятного случая, отправил ее с детьми отдыхать на побережье Черного моря, а сам двинул в Чечню.

Тех, кто ехал воевать исключительно с меркантильными целями, оставалось все меньше, поскольку становилось ясно, что никакие деньги не стоят этого кровавого ада. К тому же слухи о невыполняемых государством условиях контракта распространялись быстро. А кому хочется рисковать собственной шкурой, и в итоге же быть еще и обманутым?

Оставались "фанаты" и те, кому просто некуда податься: безработные, бессемейные, бездомные, не имеющие планов на будущее. Как выразился один из офицеров: "обитатели канализационных люков". Последние, как правило, дисциплиной не отличаются, любят выпить на службе и совершить "ченч" с чеченцами: "Мы вам - что-нибудь из военного имущества, вы нам - водку". Это не всегда заканчивается традиционной гауптвахтой, которую во многих частях заменила глухая яма, сооруженная по принципу азиатских тюрем-зинданов: решетка высоко над головой, убирающаяся лестница, клочки соломы на земле вместо подстилки. Бывает и хуже.

Летальные формы "залетов"

Как только я прибыл в расположение отдельного танкового батальона под Старыми Атагами, мне "по секрету" рассказали следующую историю.

Несколько контрактников загнали местным жителям что-то из военного имущества. Что конкретно - не уточнялось, но это и не суть важно. Хлопцы на вырученные деньги купили тут же на придорожных лотках водки и добросовестно напились в расположении части. На том и были пойманы заместителем комбата по работе с личным составом ("замполитом" по-старому, мы и будем его так называть в дальнейшем для простоты повествования).

Замполит славился в батальоне крутым нравом: не собирался мириться с пьянством "контрактёров" и хищениями имущества и боеприпасов. Для наказания виновных он приказал вырыть в танковом парке батальона "зиндан". Подземная тюрьма не пустовала ни одни сутки. "Осужденные" сидели в ней, бывало, по неделе, кормясь сухарями, смоченными водой. Естественные надобности, разумеется, они справляли там же.

Все это, конечно, не добавляло популярности замполиту среди солдат. Да и офицеры поговаривали, что капитан рано или поздно может нарваться на неприятности.

(Поздняя ремарка: начавшиеся было в середине 2000-х годов разговоры о создании "военной полиции" в армии, похоже, так и остались разговорами. Дознавательные функции по-прежнему являются частью обязанностей строевых офицеров и полковых особистов. Первые просто не должны заниматься сыскными функциями по своему статусу, если не хотят понижения собственного авторитета в глазах подчиненных и, как следствия, падения боеспособности подразделений. Последних просто не хватает на все. В итоге военная прокуратура, не имея полноценного оперативного состава в частях, продолжает "бить по хвостам", возбуждая уголовные дела по фактам наиболее вопиющих нарушений.

Военные реформаторы, создавая армию "постоянной готовности", должны учитывать горький опыт прошлых компаний в этом ключе, если не хотят повторения прошлых ошибок. Думается, главная функция военной полиции должна быть в предупреждении преступлений, в противном случае можно скатиться до ужастиков про полковых особистов времен Великой Отечественной войны: "взорвалось - разберусь- накажу кого попало - расстреляю жестоко- чтоб другим неповадно было". Однако нужно учитывать, что эти ужастики недолговечны: в армии даже постоянный состав - переменный, солдаты уходят на гражданку, офицеры переводятся в другие части и все начинается сначала.

Массовое сокращение офицеров в армии могло бы решить эту проблему. Следовало бы просто из числа увольняемых создать отделения военной полиции в соотношении один опер на батальон. Армия бы не обеднела, дисциплина, от которой зависит боеспособность, повысилась).

В 1995 году в танковом батальоне Тверской бригады все закончилось трагично, хотя и традиционно. Вырытый в глине зиндан был засыпан разворачивающимся в парке танком. Несколько контрактников, находившихся в яме, погибли. Их друзья отомстили замполиту, считая его виновником трагедии. Во время очередной перестрелки с боевиками кто-то дал очередь в сторону офицера. Пуля попала ему в локтевой сустав, сделав инвалидом. Тему командование замяло, как обычно, списав на боевиков и даже наградило офицера орденом. Хотя проблемы не решило: воровать и ненавидеть офицеров продолжали.

Через несколько дней после этого случая, поздним вечером с комбатом я шел на боевые позиции одной из танковых рот. Стоило нам вылезти из траншеи и пройти открытым местом шагов тридцать, как со стороны боевого охранения параллельно нашему движению вылетела длинная трассирующая автоматная очередь.

Прибывший на смену раненому новый замполит был гораздо тише и вежливее.

Впрочем, наказывали воров не только офицеры.

Водитель-контрактник автомобиля-цистерны под ГСМ и старший машины - прапорщик из 245 мотострелкового полка (который в Чечне федералы именовали "двести сорок пьяным") решили подзаработать, продав груз боевикам. Сказано -сделано. Боевики груз взяли, но расплачиваться не захотели. Они захватили воров в заложники, изнасиловали их, отбили все внутренние органы, после чего предложили федеральному командованию: "Мы возвращаем вам ваших вояк, вы взамен нам отдаете еще такую же цистерну с топливом". Командование, скрипя зубы, согласилось.

Обмен состоялся. По свидетельству очевидцев, переданные люди, одетые в женское платье, людьми в полном смысле этого слова уже не являлись. Это были изувеченные затравленные животные. Их отвезли в госпиталь, в реанимацию, чтобы потом судить. Если, конечно, выживут.

Крепостные чеченской войны

Действующее российское законодательство предусматривает заключение контракта на службу в армии на три и пять лет. Уволиться до окончания предусмотренного срока можно только по "волчьим статьям": за дискредитацию (то бишь откровенное хулиганство и пьянство) и "несоблюдение условий контракта со стороны военнослужащего". Вторая формулировка помягче, но означает она тоже самое: систематическое нарушение воинской дисциплины и нескрываемое "забивание" на службу.

Как ни парадоксально, но вернуться с войны контрактник может только по этим двум статьям. Почему?

Не является медицинским секретом, что редко кто психологически или физически выдержит бессменную трехлетнюю войну. Отпуск не спасает даже при нынешнем раскладе: за каждые три месяца пребывания в зоне боевых действий военнослужащему по контракту полагаются дополнительные десять дней.

Многие ошибочно считали, что после каждых трех месяцев войны они смогут хоть чуть-чуть "оттянуться" в мирной жизни. Возможно, что в первоначальном "гуманном" варианте так оно и было. Но какой командир отпустит солдата или сержанта в отпуск из реальной боевой обстановки, когда в части хронический некомплект личного состава, усугубившийся к тому же потерями? Кто даст гарантию, что, наевшись за три месяца фронтовой романтики, он вернется в "родную" часть? Реально можно съездить домой только через шесть месяцев. Но в Чечне и этот вариант, как правило, не проходит. Многие не оказываются дома даже после ранения, если оно не было тяжелым и ты отлежался в медсанчасти милого сердцу полка.

Справедливости нужно сказать, что такая ситуация сложилась не только в Чечне, но и в Таджикистане, в 201-й дивизии, которая, по сути, первая в России (еще с начала 1993-го) стала набирать солдат по контракту. Например, мой хороший друг, сержант Алексей - механик-водитель БМП-1 149 МСП, уроженец Питера, не вернулся в таджикский Куляб после года службы. Он даже не узнал, что за участие в боях в районе кишлака Саригор у 12 заставы Московского погранотряда осенью 1994 года был представлен своим командиром капитаном Анваром Хусияновым к ордену Мужества. Чем очень сильно Анвара огорчил, который считал Алексея лучшим солдатом в своей роте. И по сей день на просторах России в дезертирах числятся десятки, если не сотни людей, "неявочным" порядком разорвавшие контракты со своими частями в Чечне и Таджикистане.

...В начале чеченской войны думали только об одном: где набрать людей на более-менее нормальных условиях, заманить их. О выполнении этих условий, похоже, никто не задумывался тогда, да и не думает до сих пор. Тогда, в декабре-январе, на свет появлялись контракты на три и шесть месяцев - не подтвержденные ни нормативными документами, ни президентским указом. После спада боевых действий министром обороны эти контракты были признаны незаконными.

Единственным документом остается контракт на руках военнослужащего, подписанный командиром части, в которую тот приехал служить и воевать. Но против государства, как против лома, нет приема: мне приходилось разговаривать с людьми, которым объявляли, что "подпись на контракте не является подписью командира, кто-то расписался за него. А кто - неизвестно". Так появились на этой войне "крепостные".

Даже после истечения срока контракта военнослужащий не имеет права покинуть часть без соответствующего решения командира, иначе будет считаться банальным дезертиром. Да и куда он денется в Чечне, где контрактники дудаевцами объявлены вне закона? В итоге, чтобы вернуться домой, человек сам на себя пишет телегу: мол, "прошу уволить меня из-за несоблюдения контракта с моей стороны".

Командование, скрипя зубами, подписывает "прошение". А может и подписать: куда ты, дорогой, денешься? Валять ваньку во время перемирия тебе еще могут позволить, а на боевые все равно пойдешь, как миленький. Тут дело даже не в угрозе уголовной статьи и военного трибунала. Совесть не позволит: каждый человек на счету, и если закосил, то друзья будут воевать и за себя и за тебя, парень.

Вольные "недоноски"

Но даже если рапорт на увольнение командир подпишет, солдат теряет в деньгах и льготах, причитающихся ему за участие в боевых действиях (правда, двойной оклад, "окопные" в размере сорока пяти тысяч рублей в сутки и выслуга один месяц за три у него сохраняются). В среднем за шесть месяцев войны сержант, например, командир БМП, оставляет в подарок Минобороны порядка трех миллионов неденоминированных (прим. Авт.) рублей. К тому же с "волчьей" статьей в личном деле ему будет затруднительно устроиться в воинскую часть где-нибудь в мирной России. Единственная надежда на толковых отцов-командиров, которые смекнут: уволен за "несоблюдение", а в личном деле - одни благодарности. Что-то здесь не то...

Воевали и воюют в Чечне части, прикомандированные к Северо-Кавказскому военному округу из других округов. В частности, Московского.

Военнослужащие этих частей получат зарплату за время, проведенное в "горячей республике", только на месте постоянной дислокации. По условиям контракта, полагается отправлять причитающуюся сумму в военкомат по месту жительства семье контрактника, где его близкие каждый месяц должны ее получать. Должны... Задержки выплат достигают как минимум два-три месяца. Причем финчасть может клятвенно утверждать, что деньги она выслала, а военкомат их замылил.

В Таджикистане деньги выплачивают на руки регулярно и без особых задержек. Но там своя беда. В 201 дивизии нет даже вышеописанной системы пересылки денег. Военно-полевой банк, который должен заниматься этими вопросами, не имеет серьезного представительства в этой республике. Поэтому военные отправляют пакеты с деньгами (иначе их сожрет инфляция) с оказией: едет сослуживец-земляк в отпуск, передаст родным средства на жизнь. Однако и эта "полевая почта" имеет свой существенный недостаток: человеческий фактор. Мне уже довелось слышать истории по "своих в доску пацанов", которые исчезали на просторах России с миллионами своих боевых товарищей.

Но если твои родные все-таки получили хотя бы часть денег, считай, что тебе крупно повезло. Большинство вообще увидит их только по возвращению. К тому же, как было сказано выше, поскольку реально вырваться со своим "недоношенным" (так называют их в Чечне) контрактом можно только с "волчьей" статьей, то надбавку тебе срежут. Причем, не за последний месяц, когда рапорт написал, а за все шесть. Вот отсюда и набегают эти три миллиона, которых лишится "недоношенный" контрактник.

В среднем "шестимесячный недоносок" получит около семи миллионов рублей (материал написал и опубликован до деноминации рубля - прим. Авт). Но как рассказали мне контрактники Тверской отдельной мотострелковой бригады, уволившиеся описанным способом, реально они получили денег еще меньше: вместо обещанных сорока пяти тысяч суточных или "окопных", им начислили по тридцать пять тысяч рублей.

Очередные грабители

Но проблема заключается еще и в том, как благополучно довести полученные деньги до дома. Бандиты, промышляющие в электричках, направляющихся из той же Твери в Москву, начали охоту за возвращающимися с деньгами контрактниками: "кинули" одного - шесть "лимонов" в кармане.

Контрактника Дмитрия из второго батальона бригады, не дождавшегося денег (иные в Твери сидят по месяцу в ожидании выплат), тормознули у самой Москвы. Бандиты это сделали с остроумной формулировкой: "Плати за въезд в столицу нашей Родины!" Когда выяснилось, что денег у солдата нет, ударили по голове и сбросили с поезда. Парню повезло - остался жив. И, отлежавшись, Дмитрий прихватил с собой отца - офицера ФСБ, снова отправился в денежную эпопею.

Те, кто сумел вырваться из "крепостных" чеченской войны, не особо клянут обманувших их военных чиновников: главное, что вернулись живыми. Что касается денег, то они уходят быстро. Попил водки с друзьями, купил семье одежду, телевизор японский с видеомагнитофоном, ребенку - компьютерную приставку... И нет больше миллионов, громко звучавших, но в нашей инфляционной жизни мало что представляющих...

Впрочем, о причитающемся начинаешь думать только тогда, когда "вертушка" из пыльной Ханкалы стремительным броском на бреющем доставит тебя в Моздок. Где деньги снова становятся деньгами, где не можешь привыкнуть к безмятежным женщинам в светлом, к отсутствию развалин и стрельбы. Миллионы уйдут сквозь пальцы, как вода. Ты забудешь о них. А война навсегда останется в тебе. И чем дальше она будет, тем настойчивее станет врываться по ночам в сны. И ты поймешь, что на войне деньги зарабатывают не те, кто воюет.

От автора.

Эта статья была написана в октябре 1995 года, тринадцать с половиной лет назад. Многое изменилось. Хочется очень сильно надеяться, что в армии больше не будет крепостных и выходцев из канализационных люков, что она будет по-настоящему профессиональной. А станет она только тогда, когда в военном лексиконе исчезнет презрительное "контрабас", "наемник", а останется просто "солдат". Поменяется отношение к людям, служащим по контракту. Ведь они служат родной стране, умирают за нее, а не за берег турецкий и Африку.