Утро еще не настало, но по всему уже чувствовалось, что вскоре забрезжит рассвет. Зябко поеживаясь под наброшенным на плечи бушлатом, капитан Антонов направился обратно в свою командирскую палатку, тщательно прикрытую со стороны шоссе маскировочной сетью.
- Вот, Сережа, и еще одна ночь впустую пролетела... - вполголоса сказал он стоявшему возле входа в палатку лейтенанту Петраченко, но не закончил фразу, увидев предостерегающий жест взводного. - Что, что случилось?
- Огни, товарищ капитан! Смотрите: там, на шоссе.
- Оба-на! - поворачиваясь назад, только и смог произнести начальник засады.
Двое суток провели они в каменистой степи - мотострелковая рота капитана Антонова и приданный ей танковый взвод лейтенанта Петраченко, - ожидая обещанный агентурной разведкой караван из Ирана. Все сроки уже прошли, а вышедшей якобы из Аваза автоколонны нет как нет. Утром Антонов собирался отправлять в полк гонца с донесением, как вот она, долгожданная!..
В этот момент приглушенно зазвонил полевой телефон: передовой дозор докладывал, что на шоссе со стороны границы видны огни нескольких машин.
- Ага, проснулись, голубчики! Ну, я вам задам после, - пробормотал в усы обрадованный ротный. И уже твердым командирским голосом скомандовал выглянувшему из палатки дежурному: - Всем - к бою!
Задержание каравана с контрабандой прошло как по нотам. Перекрывший перед самыми колесами головной машины неширокое полотно дороги танк шокировал водителей, едва успевших ударить по тормозам. А возникшие вслед за тем из тьмы бронетранспортеры с направленными на колонну пулеметами вынудили сидевших рядом с водителями охранников воздержаться от какого-либо сопротивления. Когда же второй танк с ревом и лязганьем взобрался на насыпь, отрезав контрабандистам обратный путь, им ничего не оставалось, как выйти из машин по одному, с поднятыми руками и без оружия. Зажигать фары на танках и БТР, как планировалось - для усиления эффекта, не пришлось, поскольку над серым ландшафтом пустыни уже занимался рассвет.

Командир танкового полка подполковник Козлов поднялся в этот день раньше обычного. Он собирался сам съездить на позицию к Антонову, проверить там все, поскольку в третий раз докладывать генералу об отсутствии результатов засады он не намерен. Комдив свои знаменитые утренние совещания проводил каждый раз в другом месте, и командиры частей оповещались об этом за четверть часа до начала. Благо, все части, за исключением 101-го полка, стоявшего в Герате отдельным гарнизоном, располагались в Шинданде рядом, вдоль шоссе.
Места совещаний генерал Шаталин определял не "методом втык", а целенаправленно - там, где, по его информации, творилось какое-нибудь безобразие. И командиры полков недоумевали: откуда комдив раньше их узнает об этом, а то и сам первым прибывает на место происшествия. Так было в артполку, когда весенний ливень начисто смыл палатки целого дивизиона. Первым оказался генерал и в парке 371-го полка, где синим пламенем полыхала "летучка" начальника автослужбы.
Попадал в число "избранных" для показательной "порки" и танковый полк, но его командир вовсе не стремился вновь стать персонажем шаталинского "водевиля" на тему: "Вас, Козлов, учи - не учи, вы все равно мычать не станете". Зато сколько радости он испытал, когда генерал измывался, на этот раз в своем кабинете, над его соседом и другом, командиром мотострелкового полка Кабановым: " Я вас, товарищ подполковник, не могу научить хрюкать, но докладывать своевременно заставлю".

Это о 5-й гвардейской дивизии испокон веку в Советской Армии ходила среди офицеров присказка: " Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют". Но это когда было! А с декабря 1979 года "кушкинская" дивизия стала еще более знаменитой "шиндандской" и посылать в нее можно было аж до Кандагара. Правда, уже вскоре 373-й полк, разместившийся на самом юге Афганистана, был выведен из состава дивизии и переформирован в 70-ю отдельную мотострелковую бригаду. Хотя реальные связи со своей "альма-матер" бригадное начальство еще долго не порывало, питаясь от комдива-5 не столько даже материально, сколько морально - его опытом, авторитетом, житейской мудростью.
Может быть, разумнее было бы постепенно все полки Западного Афганистана переформировать в бригады, а генерала Шаталина поставить над ними в качестве командира корпуса, чтобы сосредоточить в одних руках все нити управления на этом отдельном операционном направлении. Но, как говорится, из Москвы виднее. А власти у комдива Шаталина в первые годы войны и так было предостаточно. И не только военной, но и государственной, поскольку с самого начала он получил единоличное право разрешать пересечение советско-афганской границы на участке Тарагунди - Кушка. Без его ведома ни один человек, ни одна машина не попадали там из Союза в Афган и наоборот. Касалось это и всех "бортов", взлетавших или садившихся на Шиндандском военном аэродроме. В войсках командира 5-й гвардейской сразу же окрестили Пятым консулом - то ли по номеру дивизии, то ли потому, что в стране пребывания уже действительно были аккредитированы четыре советских консула.
Привыкший еще на Кушке к полной самостоятельности, генерал Шаталин и на новом месте дислокации очень быстро прибрал всех к рукам. О частях его дивизии нечего и говорить, но и части армейского подчинения, дислоцировавшиеся в регионе, без ведома комдива никаких серьезных "телодвижений" старались не совершать. А вскоре и местное афганское руководство - не только военное, но и гражданское - зачастило к нему на прием. То им от генерала что-то потребуется, то они ему "какой-никакой" бакшиш привезут. Правда, с этим делом у Шаталина еще с Кушки все было поставлено четко. Ведь не только для себя старался, но и в Ташкент, в штаб округа передачи отправлять приходилось, да и в Первопрестольной шибко любили туркменские ковры и дыни получать.
Перепадало от тех "тесных связей с местным населением" и на столы личному составу, не говоря уже об офицерской столовой управления дивизии. Уже вскоре "шиндандцы" стали выделяться среди других и своим внешним видом, причем первыми стали щеголять перешитым полевым обмундированием офицеры и прапорщики штаба дивизии. Слух об этом донесся не только до Кабула и Ташкента, но даже до Москвы. И если в армии к этим новшествам "шаталинским" отнеслись негативно, то Центр, уже давно пытавшийся разработать удобную полевую форму, заинтересовался экспериментом. В середине лета 80-го, в самую жару, в Шинданд прилетела группа столичных "спецов" из вещевой службы. И "шиндандские мотивы" явственно просматривались в начавшем уже в следующем году поступать в 40-ю армию обмундировании, получившем вскоре прозвище "афганка". В том просторном "хэбэ" с множеством карманов было и воевать сподручнее, да и в повседневной службе внешний вид бойцов и командиров стал презентабельнее.

Не успел еще подполковник Козлов обогнуть модуль, как называли в Афгане сборные щитовые дома, направляясь из своей командирской "квартиры" в штаб, как из-за угла выскочил всклокоченный капитан - дежурный по полку.
- Товарищ подполковник, разрешите доложить! - захлебываясь от восторга, приглушенным голосом заговорил он, наклоняясь для большей секретности к командиру. - Антонов доложил кодограммой: взял большой караван, потерь нет, ждет дальнейших распоряжений.
В своем кабинете, внимательно прочитав текст кодограммы, Козлов несколько минут раздумывал, но, не придя к чему-либо оригинальному, решил звонить генералу. Стрелки настенных часов показывали начало седьмого и, немного еще поколебавшись, командир полка потянул к себе телефон прямой связи с комдивом, так называемую "вертушку". Решительно покрутив ручку вызова, Козлов взял трубку и прижал ее к уху, дожидаясь ответа. Генерал, видимо, уже не спал, поскольку ответил почти сразу же: "Слушаю, Шаталин". Доклад командира полка о результатах засады комдив выслушал, не перебивая, лишь изредка поддакивая, но Козлов чувствовал, что удовлетворение генерала возрастает. Когда же доклад был закончен словами: "Жду ваших распоряжений", Шаталин задал всего один вопрос: "У тебя там свободные УРАЛы есть?" Получив ответ, что есть только загруженные, генерал приказал:
- Освободи два УРАЛа, перегрузи в них две последние названные тобой "бурбухайки" и немедленно отправляй с охраной ко мне. Все, действуй!

Кроме четырех пятитонных "Бэдфордов" с оружием и боеприпасами, Антонов захватил еще один - с французским стеклом и литыми итальянскими подметками, и один - с переносными магнитофонами "Шарп". Вот эти-то две "бурбухайки" и заинтересовали генерала. Что касается оружия и боеприпасов, то о них все детально расписано в утвержденной комдивом инструкции, и каждый знает, что и как делать. Ответив "Есть!", командир полка тут же приказал дежурному вызвать Антонова на связь и в открытом режиме, забыв о секретности, передал ему почти слово в слово распоряжение Пятого консула
А сам стал размышлять, как бы и себе урвать "шмат" трофеев. Минут через 20 в кабинет к нему вошел срочно вызванный с пищеблока командир хозвзвода, черноволосый старший прапорщик с казацкими усами. Задача, поставленная ему командиром полка, была предельно ясной: выехать на Газ-66 в сопровождении дежурного БРДМ к мосту через реку Адрасканд, где располагалась полковая застава, и дождаться колонну с грузом от Антонова. Взять с УРАЛов ему надлежало, по записке командира полка, два десятка магнитофонов, ящик подметок и ящик со стеклоизделиями.

А на бывшей засадной позиции вовсю кипела работа. Танковые боеприпасы и запас продовольствия из двух УРАЛов спешно перегружались на транспорт мотострелковой роты, а на подлежащих "раскулачиванию" пятитонках лично капитаном Антоновым производилась ревизия. Себе он взял скромно - один двухкассетник и пяток небьющихся стаканов, то же разрешил сделать офицерам и старшине, который вдобавок выпросил еще упаковку подметок. Ну, а уж сколько "Шарпов", стаканов и подметок растащили бойцы, перегружавшие и охранявшие трофейное имущество, одному богу известно. Что охраняешь - то имеешь...
Всю первую половину дня подполковник Козлов, занимаясь рутинными делами, с нетерпением поглядывал на новенький "Ориент", дожидаясь возвращения своего "доверенного лица". Танковый полк редко участвовал в боевых действиях, все больше охранял да сопровождал, так что трофеями не был избалован. А на чеки Внешпосылторга много ли накупишь? Внезапно появившийся перед размечтавшимся командиром черноусый прапорщик доложил, что все указанное в записке благополучно доставлено и находится в командирской квартире. Козлов тут же поспешил в свою обитель, где особенно восхитил его шикарный двухкассетный "Шарп" - таких он и здесь в духанах не видел, не то, чтобы в Союзе. И он тут же решил порадовать таким царским подарком своего друга-пехотинца Кабанова, который не отошел еще, наверное, от вчерашнего "театра" у комдива.
Генерал начал то совещание с разноса по поводу затягивания сроков сдачи модулей в 371-м полку, но очень скоро перешел к своему любимому "представлению", изрядно повеселив командиров частей. Меняя интонации, он в лицах поведал о своем ночном посещении палатки, где все еще проживал Кабанов. И, как оказалось, не один! Когда генерал, путаясь в темноте в завязках палаточного входа, просунул вперед ногу, комполка в "костюме Адама" занес уже кулак для встречи непрошенного гостя, как вдруг рассмотрел в полумраке галифе с лампасами. Отскочив в сторону, Кабанов замер по стойке "смирно" и, как выразился генерал, "с голым членом наперевес". Вошедший наконец-то в палатку Пятый консул лишь присвистнул, увидев этот "пейзаж", а затем его взгляд упал на стоявший в углу сейф, точнее, на прижавшуюся к нему абсолютно нагую телеграфистку, пытавшуюся прикрыться простыней.
- А это у тебя кто, Кабанов? - рявкнул во весь голос генерал, делая вид, что не узнал не раз обслуживавшую и его девушку-ефрейтора.
- Не могу знать, товарищ генерал, - отрапортовал все в той же стойке Кабанов. И, подумав, добавил, - Наверно, блядь какая-то.
Когда Шаталин в своем "водевиле" дошел до этого места, офицерское собрание грохнуло хохотом так, что в окнах стекла задребезжали. А Козлов, вспомнив сейчас физиономию своего друга-пехотинца в тот момент, вновь прыснул смехом.

Прибывшие к штабу дивизии УРАЛы "от Козлова" генерал Шаталин лишь с крыльца окинул взглядом - для него это не было ни новинкой, ни чем-то из ряда вон выходящим - и приказал своему адъютанту, высокому щеголеватому прапорщику, занести образцы ему в кабинет, а "транспорт" готовить к отправке на Кушку. Маршрут прапорщику был не просто знаком, а буквально - до отвращения. Не раз и не два перегонял он по приказу шефа грузовики с коврами, мебелью, вазами. Доводилось гонять и легковушки, но только отечественные "Волги" - иномарками генерал не желал мараться...
Ближе к вечеру транспорт - два УРАЛа и БТР - были заправлены и подготовлены к длительному маршу. Разрешение на пересечение государственной границы подписано, как обычно, Пятым консулом. И перед самым рассветом, тихо урча моторами, колонна вырулила на шоссе. Говорят, что богу - богово, а кесарю - кесарево. Но позабыли при этом генералов, которым всегда принадлежат военные трофеи!