Известное дело - насколько вообще сложно вычислить, откуда работает вражеская "кукушка". А уж тем более - обнаружить "гнездо" и захватить суку, как говорится, с поличным. Диму Семенюка - старшего лейтенанта подразделения спецназа Минбеза России (структуры, собранной из остатков бывшего КГБ СССР) по кличке "Бешеный" попросту не подвела интуиция профессионального разведчика. В одной из брошенных жильцами квартир сорвал он со стены висящее на гвоздях лоскутное покрывало. За ним взору неожиданно открылась горизонтальная ниша - тайник, в котором спокойненько, матово отсвечивая затвором, лежала почти новенькая СВД-шка с прикрученной оптикой, пара запасных магазинов и початая коробка с патронами.

- Н-надо найти эту суку... Всё обыскать! - Слегка заикаясь (неизлеченное последствие контузии, полученной ещё в Афганистане ), скомандовал Димон топтавшимся по квартире бойцам спецгруппы, аккуратно извлекая при этом снайперку из тайника.

В отличие от всех прочих категорий военнопленных, даже извергов-полицаев из ОПОНа Молдовы, с румынскими снайперами, фактически - наёмными убийцами, никто в ПМР особенно не церемонился и "антимоний" не разводил. Разговор с ними бывал недолгий. После непродолжительного допроса, фотографирования, а иногда - видеосъёмки, их обычно тут же, стукнув пару раз головой о стену, расстреливали. Но после того, как мировое сообщество стало наконец уделять более пристальное внимание "приднестровской проблеме", причём, явно пока не в пользу интересам самопровозглашённой республики, тираспольское руководство всё же сочло необходимым попытаться прекратить практику применения на фронте военно-полевых судов в отношении задержанных с поличным мародёров и прочих криминальных элементов, включая иностранных наёмников, - с тем, чтобы всех виновных судить по гражданским законам и выглядеть в глазах остального "цивилизованного" мира более респектабельно. Защитники ПМР, правда, в мнимую "справедливость" общеуголовного права и судопроизводства верить упорно не желали, всячески игнорируя подобного рода распоряжения. Очевидно, на собственном горьком опыте убедившись в совершенной невозможности дождаться применения заслуженной кары для выловленных ими в прифронтовой зоне разномастных негодяев, даже если это были террористы из диверсионных подразделений "Бужор", "Калараш" и прочих полубандитских формирований МНБ Молдовы. Случалось, что всего спустя несколько дней после пленения какого-нибудь боевика и передачи его в руки "официальных властей", он вдруг возникал уже на экране кишинёвского телевидения, где с самым разнесчастным видом на канале "Адэвэрул" голосил о тех неописуемых "муках", которые довелось претерпеть ему в "приднестровских застенках"... И всё это под "ахи" и "охи" международных "общечеловеков".

- Вот она, падла! - Радостно вскрикнул один из спецназовцев, распахивая дверцу скрытой в стене прихожей кладовки. - Баба!

- А ну, вылазь, сучка! - Замахиваясь рукояткой "Стечкина", метнулся к вжавшейся в угол чуланчика женщине Бешеный.

Вытолкнутая из своего убежища на середину бывшей гостиной девица - с давно немытыми рыжими крашеными волосами до плеч, вдруг сразу и с какой-то нарочитой безвольностью обмякла в хватавших её за шею и плечи руках российских спецназовцев. Переводя наполненные затаённым страхом водянисто-голубые глаза с припухшими веками с одного бойца на другого и щурясь от яркого дневного света, пленная в неестественной позе, будто в ожидании чего-то, замерла, скрючившись, на полу.

- С-сучка! - Удовлетворённо припечатал женщину смачным ругательством стоявший над ней в наполеоновской позе победителя Дмитрий.

- А может, командир, это и не она вовсе? Слышь, ты, дура! - Ткнул сапогом задержанную под обтянутую серыми шерстяными лосинами ягодицу боец, державший в руках РПК. - Эт ты тут направо-налево народ шмаляешь?

- Да она-а! - Протянул, хватая снайпершу за кисти рук и выворачивая их ладонями кверху, здоровенный детина. - Ты посмотри ей на ладошки, на пальчики погляди... У, сучка, чего зенки вылупила? Взять бы тебе гранату, гадюке, в манду засунуть и выкинуть на хер через окошко. Вот, пока летишь - будет время покаяться...

На сгибе фаланги указательного пальца правой руки у девушки действительно имелось характерное затвердение.

- Н-не, Лёха, - с серьёзным видом возразил товарищу Бешеный. - П-полётное время короткое. Она шлёпнется раньше, чем эфка бабахнет. Жопа у неё вона какая здоровая - сама к низу тянет. Это надо этажа с пятнадцатого сбрасывать. К т-тому же ещё кого посечёт осколками...

- Т-ты на это, мля, посмотри! - Бешеный двумя пальцами сдёрнул ворот кофточки с правого плеча девушки. На белом теле выше подмышки рядом с бретелькой бюстгальтера отчётливо запечатлелся желтоватого оттенка "вечный" синяк - типичный след отдачи винтовочного приклада. - Во, коза, мать твою!

Дмитрий подпихнул сидящую на полу мыском своего сапожища.

- Давай, подымайся! Пойдёшь, кикимора, с нами. Будешь самому министру безопасности России Баранникову о делах своих паскудных докладывать.

Пленную встряхнуло сразу несколько пар протянувшихся к ней крепких жилистых рук, после чего девицу поставили в вертикальное положение, а Бешеный, рывком сведя ей за спиной локти, в одно мгновение стянул их шёлковым шнурочком.

...Перебежками - от улицы к улице, по-заячьи петляя и инстинктивно пригибаясь, будто так можно было уберечься от шальной или снайперской пули, перепрыгивая через кучи щебёнки, груды битого кирпича и обломков штукатурки - с торчащими из них кусками арматуры, хрупая подошвами по сплошному настилу из осколков оконных и витринных стёкол, мимо разбитых снарядами остатков военной техники, ещё не убранных с улиц города, "каскадовцы" со своей полонянкой выбрались наконец в ту часть Бендер, которая была прочно занята и полностью контролировалась приднестровскими формированиями. Снайпершу, то и дело норовившую повалиться на колени, волоком доставили в комендатуру Республиканской Гвардии Приднестровья - поблизости от штаба бендерского ОСТК - Объединённого Совета трудовых коллективов ("Рабочего комитета") на улице Советской.

На углу здания красовался фанерный щит, сплошь оклеенный чёрно-белыми фотографиями мужчин и женщин, видимо, выдранными из паспортов и других документов. Можно было предположить, что таким образом бендерчане разыскивают своих, пропавших без вести близких. Однако подпись вверху щита не оставляла никаких сомнений относительно участи, постигшей тех, кто был изображён на фото. И всякого, смотревшего на них, невольно пробивала нервная дрожь, а по спине начинали бегать мурашки: "Они занимались мародёрством!" Это были обычные гражданские люди, в основном - жители окрестных молдавских сёл, польстившиеся на чужое добро, в спешке брошенное или забытое хозяевами в зоне боевых действий, грабившие магазины и обиравшие трупы... Мародёров в Бендерах расстреливали на месте, невзирая на пол, возраст и национальную принадлежность.

В самом здании, в полуподвальном помещении, разместился пункт оказания экстренной медицинской помощи, приспособленный под своего рода небольшой полевой госпиталь. В разгар кровопролитных июньских боёв за город в нём укладывали, перевязывали и наскоро оперировали поступающих раненых. И этот полуподвал тогда, и коридоры, и лестницы жёлтого дома с оконными проёмами, заделанными фанерными листами вместо выбитых стёкол (дом жестоко обстреливался из орудий и БТРов), а также прилегающая улица и двор - сплошь были выстланы залитыми кровью, изувеченными, обожжёнными и простреленными телами убитых защитников осаждённых Бендер. Теперь с ранениями в госпитале не держали - отправляли лечиться в Тирасполь. Легкораненые получали необходимую помощь - и вновь занимали места на позициях. Это оказался один из самых неприступных районов города, который рабочие-ополченцы, казаки ЧКВ и республиканские гвардейцы из батальона легендарного полковника Юрия Костенко так и не сдали наступающему врагу...

Самого комбата Костенко - героя обороны Бендер, вскоре обвинили в излишней "жестокости" по отношению к пленным опоновцам. Он, видите ли, заставил двух полицаев отплясывать "Дойну" под аккомпанемент автоматных очередей! По личному приказу "миротворца" Лебедя, верных своему командиру гвардейцев блокировали в здании одной из бендерских школ и разоружили. Под гарантию "полной неприкосновенности". Юрий Костенко пытался выехать на Украину, но подручные коменданта Тираспольского гарнизона Михаила Бергмана (как выяснится много позже - платного агента спецслужб Молдовы и Румынии) устроили ему засаду. И после зверских пыток - расстреляли. Тело сожгли в автомашине. Как некогда Че Геваре, убийцы отрубили кисти рук бендерскому "команданте". Видимо, чтобы представить кому-то доказательства гибели героя. Однако легенда о том, что Костенко всё-таки удалось вырваться из лап его палачей, в Приднестровье жива до сих пор...

Свободные от несения службы гвардейцы, ополченцы и несколько бойцов ТСО - Территориальных спасательных отрядов, отдыхали от ратных трудов предыдущей ночи у входа в ОСТК. Кто сидя на тротуарных бордюрах, кто разместившись прямо на горячей, плотно утрамбованной земле, прячась от солнцепёка в тени пирамидальных тополей и под кустами акаций. Курили, балагурили, пересмеивались, играли в шашки и домино. Возле единственной скамейки молодой доброволец в заправленном в ДЖИНСЫ камуфляже, фуражке с казачьей кокардой и закинутым за спину одноразовым гранатомётом "Муха", поблёскивая стёклышками очков в тонкой металлической оправе, - в окружении медсестёр и нескольких местных женщин, работавших поварами в гвардейской столовке - бывшем кафе "Тигина", - что-то наигрывал на гитаре. Перед входом в комендатуру, спиной опершись о дверной косяк, вытянув поперёк прохода ноги и прикрыв в полудрёме веки, развалился чернявого вида, похожий на кавказского джигита молодчик. Сразу бросался в глаза его, лихо сдвинутый на бок, чёрный берет - с выделявшейся на нём алой эмблемой в виде щита и меча. Между колен, упёртый откинутым прикладом в деревянный порожек, стоял видавший виды АКС. Подошвы начищенных до блеска (несмотря на летнюю пыль) сапог черноберетника попирали брошенный перед входом в помещение в качестве половой тряпки мокрый, грязный и скомканный румынский триколор.

Подошедшие спецназовцы приветствовали гвардейцев традиционным "здорово, сепаратисты!" (и вскинутым вверх сжатым кулаком). Пленную с рук на руки передали замкому роты республиканских гвардейцев.

- П-пиши, бля, расписку, - вполне серьёзно потребовал от офицера Бешеный. - А вот винтарь её м-мы вам хрен отдадим. Самим пригодится. Боевой трофей, ёлки. Вот только "глушак" бы к нему приладить...

- Ну да, а мы где потом вещественные доказательства возьмём? Для суда? - Вполне серьёзно откликнулся офицер.

- Какого суда? Ты чё, капитан, первый день на войне что ли? Да ты этой сучке под кофточку загляни - у неё ж на плече явный след от приклада! Сразу видно, стрелок профессиональный... Точно - спортсменка.

- Так, так, так... Вы что ж, братья-москали, как я погляжу, ей уже и под кофточку слазить успели? А может и ещё кой-куда... Нам после вашей работы теперь и делать с ней нечего, только и остаётся синяки разглядывать - они, поди, у дивчины повсюду. Ишь, лапы-то у твоих бойцов какие здоровущие... Толку с неё уже всё равно никакого, велю сразу к стенке сучку поставить! - Белозубо скалясь, продолжал подшучивать над Димоном капитан.

- Ну, ты и взаправду сдуре-ел... От жары что ли? Или спал плохо - правая рука мешала? - В тон гвардейцу протянул Бешеный. - С-сам проверяй, коль нам не веришь, но у неё... эта самая - с зубами, как у щуки, точно тебе говорю. А на каждом зубе - по "Букету Молдавии". Камикадзе среди нас нету. Может у тебя страждущие найдутся? Ну, так нехай забирають! - Ехидно спародировал Дмитрий характерные "плаксивые" нотки в голосе капитана, выдававшие в нём украинца.

Сгрудившийся вокруг разведчиков народ с готовностью грохнул со смеха. Стоявшие чуть поотдаль медсестрички смущённо заулыбались. Пленная ещё больше сжалась, искоса посматривая на окружающих её довольных и смеющихся защитников Приднестровья.

- Мы б её вам вообще могли не отдавать. Шлёпнули бы на месте. Всего-то и делов. Да больно интересно послухать, может, чего ценного скажет. Так что, ещё скажите спасибо. Хотел я ей, сучке, "лимонку", бля, между ног вставить - и кувыркнуть из окна. Так она, дура, вообразила, что мы её насиловать собираемся, а гранату совать - это у русских извращение такое, чисто наше, национальное. Видели б вы, братцы, как она обрадовалась! И какое её ждало разочарование... - Прогудел рядом Алексей. - Эх, не дал мне командир салют румынам из говна устроить!

- Добрейшей вы, батенька, души человек... - По-ленински сграссировав, снизу-вверх посмотрел на спецназовца капитан. И, пожимая плечами, добавил:

- Могли б, собственно, и не стараться. Да и кончали б на месте... А и то - забирайте её от нас к лешему и везите сами в Тирасполь. Хоть к Мойше Бергману, хоть к самому Лебедю. Ваш трофей-то. Не мы её взяли. Да тут же на днях очередной циркуляр прислали: сдавать пленных, в том числе снайперов и прочих иностранных наёмников Службе безопасности или самому коменданту Тираспольского гарнизона Бергману. Мол, Костенко, злодей, такой-сякой... Без суда и следствия бедных полицаев к стенке ставил... А теперь - уголовное дело на них заводить будут, судить там... "Требование мирового сообщества" - "Эмнисти интернэшнл", ОБСЕ и всё такое прочее. Бисовы диты. Но у нас-то на фронте свои пока что законы действуют... Военные. А документов у неё, сучки, при себе не было?

- Не было. - Коротко ответил, сплёвывая сквозь зубы, Бешеный. - А нам, капитан, твоя Служба безопасности по барабану. Как и её министр, Шевцов, то есть, или Антюфеев, как там его, ни хрена не указ. М-мужик он, конечно, что надо. Но у нас своё командование имеется. Я вообще только лично министру Баранникову подчиняюсь. А уж на Бергмана т-так я и вообще ложить хотел. Подумаешь, ещё одно г-говно вонючее выискалось. Хлебнёте вы с ним ещё горюшка. Вот, помяни моё слово. Уж не знаю, что там у них с вашим К-костенко за гнилая история вышла... Типа, это он п-приказ об обстреле полиции отдал. Войну спровоцировал. Брехня. У нас в разведке на этот счёт кой-какие другие предположения имеются. А с сучкой этой - разбирайтесь-ка вы лучше сами. У нас своих дел по горло.

- Ладно, мужики, в самом деле, спасибо... Хотя бы за то, что она уж никого на свете больше застрелить, сучка, не сможет. Сейчас мы её, змеюку, сами на ремешки пластать будем. Как они там с нашими хлопцами делают... Давай, коза, шевели копытами, - слегка подпихнул пленную ладонью между вздрогнувших лопаток замком.

- Слышь, к-капитан, - заговорщицки приобняв офицера за плечи, отвёл его в сторонку Бешеный. - Н-нельзя её, суку, в Тирасполь отдавать. В натуре, п-попадёт к Бергману в комендатуру - и поминай, как звали! "Особисты" из 14-й армии заберут - вывезут на Украину и отпустят с миром восвояси. С-сам, поди, понимаешь, командир, что Кравчук хохлятский, что наш - алкаш Беспалый, один чёрт рогатый... А она опять - хап винтарь в руки и давай баксы зарабатывать!

- Да не повезёт её никто в Тирасполь, - нахмурив брови, покачал головой гвардеец. - С ней будем разбираться, как у нас принято - по законам военного времени. И в листовке ещё про эту суку напечатаем, и в газету дадим материал - в "Днестровку" или в нашу, гвардейскую, "За Приднестровье!". Чтобы все в Бендерах и ПМР знали, что возмездие настигнет врага неотвратимо! Казаки наши ещё в июне такую же сучку выловили. Из Литвы. Тридцать три трупа на ней было... Да ты слыхал, наверное. Расстреляли потом, конечно... Да и отправить мне с этой тварью некого - все на позициях. Даже командира роты сейчас нет. В Тирасполь с комбатом срочно уехал. На очередное совещание "о прекращении огня". Бред... Ничего, пусть миротворцы сами посмотрят, кто тут на самом деле первым стрельбу начинает. Мы народ терпеливый, на провокации супостатов не поддаёмся. Казачки только прошлой ночью послали всех на хрен - да ка-ак вдарили по ним в ответ из КПВТ от ДОСААФа! Зараз позатыкалыся... Но в Тирасполь про сучку эту, однако, всё одно доложить придётся. А что ты так насчёт вашего-то, "Беспалого"? Вы ж, не как наши-то, добровольцы, а ему вроде и служите...

- Чегой-то ему? - насупился Дмитрий. - М-мы Родине своей служим и приказы, в отличие от некоторых, до конца выполняем. Я д-даже в 91-м, когда "Стакан Пропиваевич" н-на тот грёбаный танк взгромоздился, т-только распоряжениям Крючкова подчинялся. И если б все т-также поступали - хрен бы нас дерьмократы в такое гиблое болото затянули. И войны бы этой не было вовсе. А так - п-прикажут завтра: "Мочи П-приднестровье!" - мы и вас мочить будем... Ш-шутка, бля. Кергуду.

- Ни клепа, у тебя шуточки... Ну, да мы это ещё посмотрели бы, кто кого! - Добродушно рассмеялся в ответ капитан, хлопнув Дмитрия по плечу. - Нас вон румыны со всей своей армией и наёмниками одолеть не сумели, а Рассея, хоть и сдаёт помаленьку, но уж давить ПМР точно не будет. Вы ж сами ебелдосам вашим этого не позволите. А теперь, когда Неткачева, тварь продажную, Лебедь сменил - точно всё путём будет! Только бы у нас под ногами поменьше разные "миротворцы" путались, а лучше оружием да техникой помогали.

- Дай-то Бог, - почти шёпотом, как эхо отозвался Дмитрий, с сомнением покрутив стриженой головой.

Снайпершу завели в полупустое помещение комендатуры и, развязав руки, усадили на табурет посреди комнаты. Напротив, за столом, заваленном стопками листовок и номеров газеты Республиканской Гвардии "За Приднестровье!" разместился сам замком, выложив перед собой извлечённый из потёртой поясной кобуры ТТ.

В комнату следом вошли спецназовцы и ещё несколько человек, в основном из гвардии, ТСО и ополчения. Дорогу остальным любопытствующим преградил усатый "джигит" в чёрном берете. Бешеный сразу узнал в парне одного из бойцов батальона "Днестр" МВД Приднестровья - бывшего сотрудника легендарного Рижского ОМОНа, знакомого Дмитрию ещё по событиям 1991 года в Прибалтике.

Из верхнего ящика стола офицер извлёк чистый листок бумаги, а из кармана камуфляжной куртки - шариковую ручку. - Ну, что, гражданочка, или домна, как там тебя, начнём по порядку? Как звать-то тебя? - Не глядя на сидящую перед ним с поникшим видом пленную, повёл допрос капитан. Арестованная встряхнула спутанными волосами, передёрнула затекшими плечами, но ничего не ответила.

- Думнявоастрэ ворбиць русеште? - Уже пристально взглянув на женщину, жёстко спросил офицер по-молдавски.

Допрашиваемая как-то неопределённо мотнула головой и, наконец, выдавила из себя, как всем показалось, нечто нечленораздельное:

- Эс не рунааю криевески...

Присутствующие, стоявшие вдоль стен, затаив дыхание, завздыхали и заёрзали. Больше других насторожился присевший на корточки у входа в комнату черноберетник. Рывком он поднялся на ноги и в упор уставлся на пленную снайпершу.

- Не твоя, часом, знакомая? - заметив это, откинулся на спинку стула капитан. - В Риге может встречались? Поговори-ка с ней ты, Сашко, может у тебя лучше получится!

Парень продолжал внимательно разглядывать заметно напрягшуюся под пронзительным взглядом женщину.

- Она трындит, что по-русски не кумекает. Брешет, зараза, - пояснил боец, не отрывая глаз от лица допрашиваемой.

- Бусем рунаят криевески? - насмешливо задал вопрос "рижанин". Не столько для того, чтобы услышать ответ, сколько давая пленной понять бесперспективность её попыток "сыграть под дурочку" с незнанием русского языка.

Плечи девушки при звуках знакомой речи вздрогнули и она подняла на Сашка холодно-водянистые, наполнившиеся вдруг каким-то странным, леденящим блеском глаза.

- Юс ари диваят Латвия? - Тихо ответила она вопросом на вопрос.

- Из Латвии я, из Латвии... - уже по-русски, чтобы было понятно окружающим, и с нескрываемым презрением к "собеседнице" продолжил разговор омоновец. - Из другой только Латвии. Разная у нас с тобой Родина, понимаешь меня, айта? Овца драная... - И продолжил уже более спокойно:

- Тачу криеве земе... Ко шеит юс дарет?

Пленница опять неопределённо передёрнула плечами, и, ничего не ответив, тупо упёрлась взглядом в дощатый пол. И в самом деле, что было ответить ей, прибалтке, на вопрос о том, что делает она здесь, на русской земле...

- Всё, пытай её сам, командир, а то не выдержу, задавлю эту падлу на месте своими руками. - Фыркнул Александр.

- Хорошо. Я буду говорить... - Медленно, с характерным акцентом выговорила снайперша, видимо, сообразив, что упираться дальше всё равно не имеет смысла, а сказанное может хоть как-то повлиять на, судя по всему, заранее предрешённый исход дела.

- Странно, чего это ты вообще перед нами до сих пор дурочку валяла... Или в школе вас русскому не учили, или вы там в своей Прибалтике совсем за дремучих идиотов нас считаете. Мы ведь с тобой, девонька, ещё недавно в одной стране жили. Коротка же у вас память оказалась! Всего ничего при сраной своей независимости живёте, а уж и язык русский забыть начисто успели, и носы вон как кверху позадирали... - только развёл руками капитан гвардии.

- Ну, о Рижском-то ОМОНе они, суки, не скоро ещё забудут... - рассмеялся Сашка-черноберетник.

Допрошенная сообщила в общем-то то, что в Приднестровье уже было давно практически всем известно. На стороне Молдовы она воюет, как и многие её сограждане, не только за "зелёные", но и по неким "идейным соображениям": против русских и интересов России в Молдавии. Среди наёмников из стран Балтии - в основном женщины. Их отдельное диверсионное спецподразделение стало известно под названием "Белые колготки". Состоят в нём главным образом спортсменки-биатлонистки из Прибалтики. В отряде человек пятьдесят. Но есть, однако, девушки и из других мест. Даже русские бабы-москвички... Платят им всем хорошо. В "свободно конвертируемой валюте" - обычно в долларах США, реже - в немецких марках. Не в ходу румынские леи и, разумеется, рубли. Снайперы "работают" по всему, что движется. Оплата - за голову. Иногда на одном удачном выстреле можно заработать сразу от 400 до 700 и даже 1000 баксов. Это если повезёт убить казака или офицера. За результатами работы внимательно наблюдают "корректировщики" - инструкторы из румынского спецназа и "Секуритате"- службы национальной безопасности Молдовы, которые ведут учёт всех "квалифицированных" попаданий. Но промаха почти никогда не бывает - все девушки - профессионалки высокого класса. Дома, в предместье Риги, у Илзы - так звали пленную, - трёхкомнатная квартира, где она живёт с мамой и двумя маленькими детьми. Денег хотела накопить, чтобы уехать в США, а может Германию или Голландию, где у неё по линии дяди живут родственники, покинувшие Латвию ещё в годы Второй мировой войны вместе с отступающими частями Вермахта и айзсаргов из латышского Легиона СС. По условиям контракта, если она погибнет, семья также получит кругленькую сумму в качестве компенсации. Но сама Илзе ещё никого не убивала - только успела оборудовать огневую позицию, как её схватили "русские мальчики".

При последних словах Дмитрий усмехнулся, вспомнив россыпь стреляных гильз на полу под подоконником.

Но о том, что Илзе попала в плен, наблюдатели, конечно, уже доложили соответствующему начальству и её, скорее всего, предложат обменять на кого-то из пленных "сепаратистов" - защитников Приднестровья... - продолжала рассказывать пленная.

- Ладно, хорош тюльку гнать, - махнул рукой командир и задумчиво посмотрел на продолжавшую что-то торопливо говорить снайпершу.

- Компенсацию, стало быть, получат? И почему я тебе, милая, не верю, что ручки, мол, у тебя чистенькие? Выходит, мне теперь отпустить тебя требуется? Или этим вашим, "общечеловекам" передать - на блюдечке с голубой каёмочкой... Дескать, нате вам, господа хорошие, вашего доброго снайпера! Славно она потрудилась - заплатите ей теперь заработанное... А кто, скажи-ка ты мне, голубушка, хоть копеечку заплатит маманьке того одесского хлопчика из ополчения, студентика 22-летнего, снайперской пулей сражённого? И не ты ли, душа моя, с ним так ласково побеседовала? Кто детишкам гвардейцев да казачков тех поможет, которых в июне вот на этой улочке с бээмпэшек обгоревших, подбитых стаскивали? Не трупы даже - так, куски мяса рваные... Запад твой цивилизованный помогать будет? А ведь нам из своей страны ехать некуда. Наши-то деды и прадеды в холуях у фашистов не хаживали, - а гнали и били нечисть поганую, как мы вас сейчас лупим и лупить будем. Только хлопчики те убитые не за кровавые деньги воевать сюда в Бендеры приехали... Не из-за того вовсе, что им румыны или молдаване не нравятся, а по зову сердца - от супостатов оборонять землю родную, русскую. Хотя воюют у нас и молдаване сами, и украинцы, и поляки, и болгары, и евреи, и немцы - для всех нас эта русская земля родимая. Як ридна маты, едына. А воевать мы стали, потому что из Кишинёва палачи опоновские да вы, сучки прибалтийские, всех нас, здесь живущих, ни за что ни про что, словно скотину, убивать начали. Девочек наших, каты, насиловать, мужиков да мальчишек кастрировать, языки вырывать тем, кто по-румынски говорить не желает. "Бунэ доминица, Романия-мари!" Литеру "V" - "Виктория!" - у людей вырезать на спинах. Младенцев в колясках расстреливать, беременным животы вспарывать. Венгра Серёжу Величко нелюди ваши косташевские в Рогах вон как замучили! Жену его беременную, колючей проволокой к дереву привязанную, на глазах у мужа целой ротой насиловали, дитё из живота выдавили. Потом самому поотрезали всё, что у человека отрезать можно: язык, уши и прочее. Кости переломали - пальцы и те до последней фаланги раздроблены были! Зубы повыбили, глаза выкололи, сожгли заживо. Над трупом глумились по всякому. Казачков двух под Дубоссарами, Олега Дущенко да Мишу Гутвина, в марте ещё в плен к вам попавших, пытали люто, а после - истерзанных, к бетонному столбу привязали и в навозоотстойник живыми сбросили... Сколько ещё народу побили невинного. До смерти замучили... И воевать мы поэтому будем, покуда топчут Приднестровье поганые сапоги румынские да белые колготки ваши вонючие. А понадобится - и до Бухареста ещё, и до Риги твоей ради нашей победы дотопаем. Ну, что умолкла, не скажешь ничего больше в своё оправдание?

Немигая, сощурив глаза, пленная уставилась куда-то в одну точку перед собой... В помещении комендатуры повисла зловещая тишина.

Шёл пятый час дня - и в Бендерах, как по расписанию, начинался очередной миномётный обстрел. Вначале редкие, монотонно ударявшие с равными интервалами времени разрывы, - будто какой-то великан размеренно бил молотом по гигантской же наковальне, - с каждой минутой становились всё интенсивнее, грозя к ночи превратиться в сплошной гул канонады, слившись со звуками пальбы изо всех видов оружия.

Вскоре, после доклада в Тирасполь, за взятой в плен женщиной приехал зелёный армейский газик без опознавательных знаков - и умчал снайпершу в сопровождении прибывших за ней нескольких военных.

А недели через полторы возле штаба ОСТК вновь появился Бешеный - без обычного на сей раз сопровождения других бойцов спецгруппы. С 1 августа появление в Бендерах людей с оружием было запрещено категорически (даже за одну найденную в кармане гранату можно было в лучшем случае угодить на гауптвахту к Бергману, в худшем - получить пулю на месте. Бывало и так, что уже сдавшие оружие добровольцы попадали в лапы к вооружённым до зубов полицаям - смерть их тогда была страшной). У входа в здание старлей остановился и с любопытством стал вчитываться в текст листовки, наклеенной на стену. На небольшого формата листке бумаге не очень чётко пропечатался фотопортрет молодой женщины лет 25. Димон, сдвинув выцветшие на солнце брови к переносице, внимательно вглядывался в лицо на фотографии, беззвучно при этом шевеля губами, словно читая по слогам. Чёрные крупные буквы внизу листовки сурово гласили: "ПРЕДАНА ВОЕННО-ПОЛЕВОМУ СУДУ".

Солнце внезапно закрыла невесть откуда набежавшая серая тучка. Резко запахло озоном и дождевыми червями. Редкие, но крупные капли небесной влаги, будто скупые солдатские слёзы, брызнули на иссохшую, опалённую войной приднестровскую землю. Димон запрокинул голову и подставил загорелое лицо под сыплющиеся с неба прохладные дождинки. Во дворе ОСТК было пустынно. Согласно условиям достигнутых договорённостей, из Бендер были выведены все вооружённые формирования Приднестровья, артиллерия и бронетехника. Город уже покинули казаки, бойцы ТСО и основные силы Республиканской Гвардии. В зону недавних боёв вступили российские миротворцы...

Лёгкий ветерок колыхал отклеевшийся от стены дома уголок листовки с фотографией девушки - наёмной снайперши-сучки, расстрелянной по приговору военно-полевого суда.

*****

Поезд "Воронеж-Рига" пересекал совсем недавно возникшую на карте бывшего Союза границу суверенной Латвии.

Курившая в тамбуре спального вагона женщина, невольно вздохнула с облегчением. Словно цветные узоры в калейдоскопе, пронеслись в её памяти события последних дней - ожесточённые бои в Бендерах, лица незнакомых людей в перекрестье оптического прицела, исполненные боли и ненависти глаза приднестровских гвардейцев и пронзительный взгляд рижского омоновца, стены кабинета коменданта тираспольского гарнизона... Потом были участливые улыбки членов миротворческой комиссии ОБСЕ, передача под покровительство и гарантии грозного командарма 14-й российской армии, выезд на незалежную Украину... Вместе с воспоминаниями пришли планы на будущее. После развала Союза о чемпионской карьере в составе сборной стран Балтии по биатлону не приходилось и мечтать. Заработанных на войне и полученных от зарубежных друзей денег на переезд в Голландию явно не хватало, хотя отдельная квартира в центре Риги была обеспечена. Нужно было искать новый источник доходов. Профессиональный стрелок, она видела для себя возможность хорошо заработать только в какой-нибудь новой войне - и сама не считала этот вариант хоть сколько-нибудь предосудительным. Вдобавок, сюда примешивалось страстное желание поквитаться с заставившими её пережить часы страха и унижения русскими свиньями... Угрозы бывшего рижского омоновца и обещания приднестровских гвардейцев "дотопать" не только до Бухареста, но и до Риги, наполняли её, олипмийскую чемпионку по биатлону, высоким чувством патриотизма, стремлением с оружием в руках противостоять российской агрессии и ненавистным ей оккупантам...

*****

Снайперши-биатлонистки из Прибалтики стреляли в нас не только в Приднестровье, где мы впервые узнали о спецподразделении "Белые колготки", но и в Абхазии, где они воевали на стороне Шеварднадзе в карательном легионе "Мхедриони" бандита Жабы Иоселиани. Видели их потом и в Боснии - в составе мусульмано-хорватских подразделений "борцев Армии БиХ", а совсем, говорят, недавно - и в Косове, среди наёмников албанской "УЧК". Они, играючи, били из своих СВД-шек русских мальчишек на улицах Грозного, Шали, Аргуна и Гудермеса - во время первой, проигранной нами войны с Джохаром Дудаевым, имя которого носят площадь и школа в столице Латвии - Риге... Рассказывают, что ребята из состава одной прославленной спецгруппы ФСБ объявили настоящую охоту на "белоколготочников", ведя против них войну на уничтожение. И почти всех перебили. Но вот историю о том, как "снайпершу-сучку" с засунутой промеж ног гранатой выбросили из окна многоэтажного дома - в различных, правда, интерпритациях, касающихся, в основном, названий стран и городов, где, якобы, происходили эти события, а также количества этажей здания, ставшего местом "экзекуции", - как ни забавно, а доводилось слышать от участников почти всех, наверное, так называемых "локальных конфликтов", происходивших в течение последних десяти лет на территории России, бывшего Союза и стран Восточной Европы.

Декабрь,1999 г.

P.S. В листовке с приговором военно-полевого суда шла речь о русской женщине из Москвы, матери троих детей, приехавшей в ПМР убивать за деньги чужих детей.