В центре группы "вероятных противников" - нашей "расстрельной" команды - стоял Сашка и что-то оживленно рассказывал, усиленно жестикулируя. Давай, Сашка, агитируй своих мужиков. Поодаль от офицеров стоял знакомый боец, внимательно слушая беседу офицеров. Многие офицеры перебивали Сашку, спрашивая о чем-то, - что именно говорят, понять невозможно было. Но по доносящемуся шуму было ясно, что разговор шел серьезный. Тут Сашка позвал своего бойца с заклеенным носом и, вложив ему что-что в руку, показал в нашу сторону. Боец побежал. Пробегая мимо нашей группы, выразительно посмотрел на меня, сунул какую-то бумажку ближайшему офицеру, прибавил скорость и направился в сторону госпиталя. Ну что ж, все логично, комендант отправил бойца за бутылкой спирта в госпиталь. Со стороны все благопристойно. А сейчас надо прочитать, какое резюме вынесли в отношении нас. Жить или не жить.
Офицеры сгрудились, развернули смятую бумажку:
"Стреляем поверх головы. Махра".
Что тут началось! Ликование, радость. Это как в последнюю минуту перед казнью тебе приносят помилование.
- Ну Сашка - молодец! - произнес я, обращаясь к Юрке.
- Нет, не зря мы спасли его шкуру, теперь он нас выручил. Здорово. Теперь мы должны этого тунеядца поить водкой, пока не захлебнется или под стол не свалится, - Юрка тоже был радостно возбужден.
- Никакой Седов не сможет поссорить махру.
- С этими мужиками мы воевали. Друг друга в деле видели.
- Вместе усерались под минометным огнем.
- Вместе в канализацию ныряли от снайперов.
- Да пошли они на хрен.
- Махру на махру хотели натравить.
- Хренушки, сволочи. Не выйдет.
- Не будем мы стрелять друг в друга.
Такие реплики слышались из уст наших офицеров. Кто-то решил пойти к офицерам, бывшим "нашим вероятным противником", и обмыть это дело, но его удержали:
- Ты что, дурак?
- А в чем дело?
- У них, как и у нас, полно стукачей. Хочешь мужиков подвести?
- Мы-то, дай Бог, уедем, а у них могут разборки начаться.
- Стоим и курим.
- Правильно. Ждем командиров. Мы ничего не знаем. Никто ни в кого стрелять не собирался, а уж тем более оказывать сопротивление приказам Командующего.
- Эх, выпить бы сейчас!
- Заткнись, не трави душу.
- Вот возьмем сегодня склады, медицинского спиртику хряпнем.
- Ё-мое, еще эти склады брать сегодня. Забыл совсем.
- Да там работы на пару часов. Главное, чтобы бойцы наркоты не нахапали.
- Я им нахапаю, быстро поумнеют. Еще не хватало, чтобы у меня в батальоне наркотой баловались. Сокрушу уродов.
- Что-то долго они там ругаются, пора и заканчивать. Нам еще домой ехать да склады брать. Как бы соседи не опередили.
- Не посмеют. Склады в нашей зоне ответственности.
- По-тихому возьмут и весь спирт вылакают.
- Сокрушу. Мой спирт жрать? Не выйдет.
Все уже забыли прежние страхи и активно обсуждали, как будут брать республиканские медицинские склады. Пришли к единодушному мнению, что брать надо тихо, без лишнего шума и с минимальной стрельбой, а то можно повредить лекарства и СПИРТ. Спирт, особенно спирт-ректификат, то есть чистейший спирт, - это здорово. Это тебе и "жидкая валюта", за которую можно получить и дефицитные запчасти к БМП, и комплект нового обмундирования, а можно и вечером выпить его. Это не "левая" водка, тут можешь разбавить, как тебе нравится. И не отравишься, и поутру голова трещать не будет. Спирт-ректификат не делается из нефти, а только из зерна, из отборного зерна.
Офицеры успокоились, дали команду бойцам отвернуть пушки от аэропорта и, что бы ни происходило, сидеть внутри машин и не вылезать, и даже если БМП подобьют, то не открывать ответный огонь. Одним словом, со своей стороны мы предусмотрели все, чтобы кто-нибудь из наших бойцов не вздумал открывать ответный огонь на поражение, иначе может произойти непоправимое. Тогда начнется месть. Месть за своего товарища. Мы здесь, в Чечне, только и занимаемся местью. Местью за своих погибших друзей, местью за своих русских, которых в Чечне убивали, над которыми издевались, выгоняли из своих квартир. Страшная эта штука - месть. Как бы не притащить ее в мирную жизнь, главное, чтобы она не стала смыслом всей жизни. А ведь может. Как, интересно, я сам буду смотреть на эти чеченские рожи в своем городе? Чем больше я их отправлю на тот свет, тем лучше. Дома такого удовольствия я буду лишен. Дома надо доказывать его виновность. Здесь все проще. Чечен - значит, враг. Есть белое и черное. Белые, то есть мы, - это хорошие ребята, черное - чечены, значит, плохо. Чушь собачья. Это мы пришли на их землю, их убивать. Хотят независимости? Да подавитесь ею. Русских вывезли. Чеченов из России депортировали на их историческую родину, зачем нам "пятая колонна"? Забором обнесли, и пусть живут в своей независимой и суверенной. Людских жертв не было бы, да и в миллион раз это было бы дешевле.
Если ты убил одного в мирной жизни - ты преступник, убийца, если убил тридцать - воин, а если миллионы - ты завоеватель. Твое имя с помпой запишут на скрижалях истории. Благодарные потомки будут сочинять тебе оды, воздвигать памятники.
Уже больше часа прошло, а от наших командиров ничего не слышно. Не случилось бы чего. В охране аэропорта тоже все тихо, никаких передвижений, суеты, значит, еще не арестовали, значит, и нам нечего переживать, дергаться, суетиться. А все-таки - если кто из стреляющих по нам возьмет прицел чуть ниже? Не судьба, что поделаешь. Не судьба.
От скуки офицеры начали травить байки. И интересно, и время быстрее летит. Да и с психологической стороны это все же лучше, чем гадать, что будет с тобой через десять минут, отвлекает от грустных мыслей. Тем более после такого стресса. Необходимо выговориться. О чем угодно, но выговориться. Я за службу достаточно наслушался таких баек, сам могу рассказать их немало, но вот и меня окликнули:
- Слава, расскажи, как ты был миллионером.
- Да я ее уже двести раз рассказывал.
- Расскажи, не ломайся.
- Дело было так. После окончания училища я сопливым лейтенантом приехал в Кишинев, прибыл в часть, представился, как водится, проставился, влился в коллектив, принял четыре взвода вместо одного, лейтенантов и тогда не хватало. Попал я в Главкомат Юго-Западного направления. А Кишинев в те годы после голодной Сибири мне показался раем. Колбасы, мяса, вина, шмоток - во! И это в годы "сухого закона". Думаю, сдохну старшим лейтенантом, но никуда не уеду отсюда.
Ротный был с моего училища, только на три года раньше закончил. Приехал я без семьи, квартиры пока не нашел, жил в казарме. Вот вечером ротный подходит ко мне и говорит:
- Слава, у меня жена уехала с сыном в отпуск. Поехали ко мне поужинаем, да и бутылочку возьмем.
А водку в Молдавии никто не пил. Там вина было хоть залейся. И причем сухого, а не крепленого, и магазинное вино там только приезжие пили, а местные - домашнее, в любом доме продавалось. Молдаване делали вино трех видов: "для себя", "на свадьбу", "на продажу".
Самое классное - это "для себя". Из отборного винограда, ни грамма сахара. Заготавливали его мало, пили сами и держали для почетных гостей. Ротный подружился с одним молдаванином, - когда бойцов давал в помощь, когда еще что-нибудь, - тот и дал нам вина, которое он делал для себя.
Потом идет вино "на свадьбу". Оно приготавливается из выжимок того, что осталось от приготовления вина "для себя", добавляют не очень хорошие сорта винограда, ординарные. Изготавливается для каких-то больших семейных праздников. В принципе, пить можно.
Ну а "на продажу" - это выжимки и ополоски с добавлением сахара, плюс немного спирта, чисто для продажи.
Сказано - сделано, взяли мы две трехлитровые баночки вина "для себя" и поехали ужинать.
А в это время как раз шли большие учения "Осень-88", учения проходили на территории Киевского округа, Одесского округа, был задействован и Черноморский флот. Наша часть через десять дней по плану подключалась к ним. Едем в троллейбусе, обсуждаем предстоящие действия по учениям. А тут рядом полковник, я-то летеха зеленый, никого не знаю. А это, оказывается, начальник канцелярии главкома. Была такая должность. И с ротным он в одном подъезде жил. Поздоровались, поговорили о том, о сем. И тут он хлопает себя по лбу:
- Ребята, - говорит он, - завтра уезжаю на учения, и забыл, закрутился совсем, у дочери завтра день рождения. Купил ей куклу. Оставил в кабинете, забыл привезти. Мужики, сделайте доброе дело. Подойдите к юрисконсульту Главкома, я ему позвоню, скажете, что от меня. Заберите куклу и завезите моей дочери. Скажите, что от папы. А то она долго просила, и вела себя хорошо. И я пообещал. Получится, что обманул ребенка. Ладно?
- Конечно, сделаем! - заверил его ротный.
Тем временем мы подъехали к дому ротного, поднялись и, как водится, славно посидели, попили, покушали, все обсудили. Наутро ротный мне и говорит:
- Слава, ты забираешь куклу у юриста, а я ее отвожу.
- А где этот юрист сидит?
- А хрен его знает. Спроси у дежурного по связи.
А я прослужил всего пару недель. Кроме своих связистов, никого не знаю. Вот с наглой рожей приперся к дежурному по узлу связи и спрашиваю:
- Где юрисконсультант Главкома? Где сидит, как пройти?
- А зачем тебе?
Я-то думал, что он, как нормальный офицер, понимает шутки и нормально отреагирует, вот я ему и говорю:
- Да позвонил он мне. Пригласил к себе. Говорит, что у меня была какая-то тетка в Канаде. Померла, а все свое наследство мне оставила.
- Да брось ты!
- Чего брось! Я сам охренел. Говорят, полмиллиона долларов. Может, и ошиблись, вот сейчас пойду и все узнаю, - говорю я совершенно серьезно, думая, что он меня понимает, мою хохму. Сказал и забыл.
Тот мне подробно объяснил, как добраться до этого юрисконсультанта. Я пошел. Тот меня уже ждал. Отдал куклу. Здоровенная коробка, а в ней, под стать коробке, и кукла. Помните, раньше были гэдээровские такие, шагающие, что-то говорящие? Вот, короче, такая. Коробка красивая. Где-то метр двадцать высотой. Иду я. Про разговор о долларах уже забыл. А на выходе стоит уже толпа офицеров, и этот дежурный по связи в центре что-то рассказывает. Я подошел, они замолчали. Ну, думаю, про меня говорят, коль замолчали. Подошел, поздоровался.
- Ну, как, Слава, поговорил с юристом? - спрашивает дежурный.
- Да, нормально, - серьезно отвечаю я, а самого от смеха разрывает, неужели на детскую шутку клюнули, - разобрались. Оказалось, что действительно я наследник. Вот и отдали деньги сразу. Правда, двадцать пять тысяч долларов забрали как подоходный налог, а все остальное - мое. Сумки не было, вот и пришлось положить в коробку из-под куклы. Вот, как дурак, и тащу такую коробищу.
- Брось ты!
- Покажи доллары, никогда не видел!
- Во повезло!
- Да врешь ты все, наверное.
- Я вру?! Спросите у юриста, я только от него. А доллары не покажу, я потом до казармы не дойду, прихлопнут где-нибудь. Вот вы и убьете. А денежки поделите. Знаю я вас, жуликов. Сам такой.
Пришел в казарму, отдал куклу ротному, рассказал ему все. Вместе посмеялись, да и забыли. Через некоторое время по узлу поползли слухи, что я миллионер. Всякий раз история преподносилась по-новому. Всякий раз сумма моего наследства возрастала. Женщины на узле связи писали кипятком от того, что я уже женатый, но строили глазки и заигрывали. Совершенно незнакомые офицеры подходили и спрашивали:
- Вы Миронов?
- Я. А в чем дело?
- Это правда?
- Правда, - отвечаю, а сам от смеха угораю, - а в чем дело-то?
- Про наследство, это правда?
- А зачем вам это? Вы, может, меня ограбить хотите?!
Короче, ни "да", ни "нет" я не говорил, а отвечал вопросом на вопрос. Запутывал спрашивающих. Ко мне подходили, предлагали вложить в дело. Я уклончиво отвечал, что предложений уже много, я их рассматриваю. Короче - дурдом.
Закончилась эта эпопея следующим образом. В политотделе ставки подсчитали те комсомольские взносы, которые я должен заплатить в валюте. Сходили в "Березку", - помните, такие валютные магазины были, - присмотрели мебель, чтобы в свой политотдел купить.
И вот вызывают меня с командиром части в особый отдел. И давай меня профилактировать. Я объясняю, что эта была шутка, что этот болван дежурный по связи шуток не понимает. Вдобавок распускает сплетни.
А мы, говорят особисты, на ушах стоим, всю работу бросили, тебя проверяем. Проверили всех твоих родственников. У тебя допуск по первой форме, допущен к ключевой документации. А тут тетка из Канады. Ну и задал ты нам жару. Ну а эти из политотдела хороши тоже, ха-ха-ха, мебель выбрали уже.
Короче, все посмеялись, а потом я отписывался прямо там. Не состоял, не получал, ничего не знаю, ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу. Вот так, мужики. Долго меня еще потом звали и миллионером, и миллионщиком, и Корейко.
- Во болваны.
- Здорово ты, Слава, их разыграл.
- Слушай, я слышал эту историю, но думал, что это просто треп. Оказывается, на самом деле. Ну, здорово!
- Слава, пока есть время - расскажи еще про "посмертные" деньги.
- Какие деньги?
- Ты что, не слышал?
- Так я прикомандированный.
- Так послушай. Слава, расскажи по поводу "похоронных" денег.
- Не "похоронных", а "посмертных". Слушайте. Прошло где-то пару лет после того, как я стал "миллионером", я получил уже старшего лейтенанта. И вот представьте, то ли июль, то ли август в Кишиневе. Жара невыносимая, асфальт плавится. И вот я и еще один из другой роты проводим два часа строевой подготовки с оружием под этим палящим солнцем. В кителях, в фуражках, в сапогах, перетянуты портупеями. Короче - кошмар. Час с одним взводом, второй - со вторым. Плац большой. Он в одном углу со своим взводом, я в другом.
И скучно мне стало, просто скукотища, решил я его разыграть. В перерыве, пока одни бойцы сдавали оружие, а другие получали, сидим в тенечке, курим, я и спрашиваю у него:
- Ты деньги получил?
- Какие деньги, до получки еще две недели. Ты, видать, на солнце перегрелся.
- Сам ты перегрелся. Ты в пятницу на читке приказов был?
- Нет, я в наряд готовился.
- Вот то-то, не знаешь, а говоришь, что я на солнце перегрелся. Зачитывали приказ министра обороны. Там говорится, что в случае смерти офицера положено выдавать его семье посмертное пособие в размере трех тысяч рублей, но по мотивированному рапорту офицера и по решению командира разрешается давать данную сумму при его жизни. Вот я и получил. Подумал, что вы меня и так закопаете, чтобы я не вонял. По рублю скинетесь. Веночек купите. Никуда вы не денетесь.
- Врешь, наверное. И сколько ты получил?
- Три тысячи. Копеечка в копеечку. Вот мы с женой и думаем, можем машину подержанную купить или мебель хорошую в квартиру. Не знаю. А может, на книжку пока под проценты положить.
- Покупай лучше машину. А как получить?
- Очень просто. На имя комбата пишешь рапорт. Так мол и так, прошу вашего разрешения выдать мне посмертное пособие в размере трех тысяч рублей. И обязательно напиши сумму прописью, а то отправит переписывать, меня уже отправлял.
- Слушай, а почему другие не получают?
- А хрен их знает. Может, деньги не нужны, а может, текучка не дает. Проверка на носу, вот и руки не доходят.
Провели мы еще час строевой подготовки. Я пораньше закончил и бегом к комбату. Так, мол, и так. Сейчас придет старший лейтенант, вы, товарищ подполковник, подпишите ему рапорт. Не читая, подпишите.
- Зачем я буду подписывать, что-то не читая?
- Подпишите, это шутка, потом поймете, вместе посмеемся.
И убежал к себе в роту. Переоделся, сижу в канцелярии, жду развязки. Раздается звонок по телефону. Комбат:
- Миронов, быстро ко мне.
Я быстро спустился в кабинет к командиру батальона. Он сидел и выглядел, как новый начищенный пятак, и улыбался в тридцать два зуба.
- Ну, Миронов, ты даешь. Как ты додумался до посмертного пособия? И главное, Крюков клюнул! Ха-ха-ха! С чего тебе пришло в голову его одурачить?
- Все очень просто, товарищ подполковник. Командовал он так все два часа, что уши закладывало. Наверное, хотел, чтобы вы его заметили.
- Слышал я, как он командовал, я так же подумал, - заметил комбат.
- Ну, короче, надоел он мне, а тут жара стоит, я потом обливаюсь, и скучно. Скука такая, что скулы судорогой сводит. А тут Крюков продолжает орать. Хоть и весь плац нас разделял, но, тем не менее, он меня достал. Вот и пришла в голову мысль его разыграть, а в курилке пришла идея о "посмертных" деньгах. А тут как раз получилось, что на последней читке приказов его не было.
- Сейчас будет начфин звонить, уж он-то точно офигел от крюковского рапорта, - комбат закурил и кивком разрешил мне тоже курить, мы стали ждать звонка из финансовой части.
Спустя пару минут раздался звонок. Комбат снял трубку:
- Кленов, слушаю вас.
- Добрый день, Валерий Павлович, - раздался в трубке голос начфина, комбат подальше отодвинул трубку, чтобы я все мог слышать, - это начальник финансовой части капитан Голованов.
- Слушаю вас, - у комбата начались судороги из-за раздирающего его смеха.
- Тут пришел Крюков с каким-то рапортом, требует "посмертные" деньги, он у вас на солнце перегрелся? Кто-кто тебя послал? - было слышно, как начфин разговаривает с Крюковым. - Миронов сказал тебе? Нашел кому верить! Ты вспомни, как он пиздунка два года тому назад пустил, так все в Главкомате на ушах стояли. Так вот и тебя, дуралея, он разыграл. Миронова слушать - себя не уважать. Товарищ подполковник, это Миронов разыграл Крюкова. Наплел ему, что есть какой-то приказ министра обороны и что офицер при жизни может получить свои деньги, выделяемые его семье на похороны. Чушь собачья. Иди, иди, Крюков, отсюда и рапорт свой забери. Передай Миронову, что если в свои розыгрыши он будет втягивать меня, то деньги будет самым последним получать. Извините за беспокойство, товарищ подполковник. Это Миронов взбаламутил тут все, а Крюков ему поверил.
И сколько потом Крюков еще служил в части, все офицеры старались ему это припомнить и постоянно подшучивали. Зато что бы я не говорил, и всерьез и правду, то уже никто мне не верил, считали, что я стараюсь подшутить над ними и сделать посмешищем в глазах окружающих.
Я закончил рассказ, все вокруг заржали.
- Ну, Слава, ты и дал перца этому Крюкову!
- Ты сам до этого додумался?
- Сам, скучно было.
- Это хорошо, что ты рассказал, теперь буду знать, что тебе веры нет.
- Вот, опять началось. Где бы я ни рассказывал эту историю - везде одно и то же. Народ перестает мне доверять. Тьфу, - притворно-раздосадованно я сплюнул себе под ноги.
- Да все нормально, Слава, мы же пошутили.
- Смотрите, комбриг с генералом выходят!
И действительно, из здания выходили комбриг и генерал. Провожал их Седов. Откровенно Седов улыбался, ну прямо картинка с плаката "Добро пожаловать". Что-то рассказывая, зазывно смеялся, показывая на нас, очевидно, поведал, как мы готовились к обороне. Ладно, смейся, паяц, смейся. Как бы потом не отлился тебе этот смех, стратег хренов.
Генерал что-то сказал Бахелю и вернулся в здание, а комбриг направился к нам. Лицо его, и без того всегда мрачное, редко когда улыбнется, здесь было зверское и усталое. Он подошел к нашей группе.
- Что, отбивать нас хотели? - спросил он, закуривая.
- Было такое дело, товарищ подполковник.
- Они же стянули больше роты, пароли сменили, нас выпускать не хотели, при попытке проникновения в здание или выезда с территории аэропорта - открывать огонь на поражение.
- М-да, а дезертирство нам не "шили" они?
- Хуже, распустили слух, что мы готовимся всей бригадой уйти к Дудаеву.
- Маразм какой-то. И охрана аэропорта поверила? Мы же с ними штурмовали эту цитадель.
- Слава Богу, что нет. Подумали и посовещались и нам записку послали, что в нас стрелять не будут.
- Это хорошо, что хоть кто-то нам еще верит, а то меня там обвиняли в том же самом. И в трусости, и в предательстве, и в измене Родине. Хотели уже арестовать, да, видимо, вы здесь засуетились. Вот и передумали. А то что же получается, свои своих расстреляли! В Москву звонили. Я разговаривал с зам. начальника Генерального штаба, убеждал в бессмысленности. Они на себя ответственность не хотят брать. Говорят, разбирайтесь на месте. Говнюки. Ладно, поехали "домой".
- По машинам, по машинам! - раздалась одна и та же команда, дублируемая всеми командирами машин.
Постепенно колонна сформировалась, и мы выехали в обратный путь. Наши оставшиеся в штабе офицеры докладывали, что путь колонне "зачищен" и, по их словам, "соседи" также "зачистили" саму дорогу и примыкающие здания. Вот только по поводу мин они не ручаются, пару раз духи пытались перерезать дорогу, но их вышибали, а на наличие мин сил не хватает проверить. Час от часу не легче.
Но повезло. Доехали без приключений. Раненых вывезли. Руки себе развязали. Теперь осталось обсудить на совещании план штурма Минутки. А в том, что нам предстоит брать ее, никто уже не сомневался. Из отрывочных фраз, брошенных командиром, стало ясно, что нам продлили штурм на четыре-пять дней. По каким-то высоким мотивам Москва категорически запретила проводить авианалеты. Со своей артиллерией и огневой мощью танков и БМП мы далеко не уедем. Да уж, перспектива не из веселых.
Руководство по реквизиции медицинских складов была поручена мне. Разведка в наше отсутствие проверила и установила, что склады никто не охраняет. Заминировано или нет, неизвестно, так что без саперов нам не обойтись.